В ожидании Махатмы - страница 31

— Смотрите, что сделали с нашей страной англичане, — говорил он. — Этот голод — дело их рук, они хотят таким способом держать нас в рабстве. Они грабят наши леса и поля для того, чтобы их военная машина продолжала работать, а в результате от этого страдает вот этот ребенок.

И он указывал на какого-нибудь голого деревенского мальчишку с выступающими ребрами и большим животом, случайно оказавшегося поблизости.

— В деревнях не осталось никакой еды, — гневно восклицал он. — О них никто не заботится. Какое кому до них дело? Кто им поможет найти выход из этих трудностей? Все заняты войной. Спекулянты спрятали все зерно, и те, кто его растил, теперь не имеют к нему доступа. А военные покупают его за любую цену. Они слишком серьезные конкуренты для бедняков.

«Почему он говорит это мне? — размышлял Шрирам, с нетерпением ожидая, когда он останется наедине с Бхарати. — Я не отвечаю за все это». Горпал был железным человеком, и можно было не сомневаться, что он не будет мешать, потому что у него всегда были другие дела; когда он отворачивался, они смотрели друг на друга и улыбались, вспоминая обо всех грустных и тяжелых вещах, о которых только что слышали или знали раньше.

Шрираму так и не удалось увидеть ту деревню, которая жила в его воображении. Высохшие от голода мужчины и женщины с костями, обтянутыми кожей; нагая земля, сухие пруды и жалкие крыши из растрепанной соломы над потрескавшимися глиняными стенами; песчаные улицы в рытвинах и ухабах, неприглядные высохшие нивы, — такой была деревня. Шрираму с трудом верилось, что он находится всего в двадцати милях от Мальгуди и цивилизации. Свиньи и псы лежали здесь в высохших канавах. Все в этих краях походило на сухую канаву. Шрирам не понимал, как люди живут в таких местах. Ему хотелось останавливать всех и спрашивать: «Сколько вы еще собираетель здесь оставаться? Вы не собираетесь вернуться в Мальгуди или еще куда-то? Разве вы должны остаться здесь навеки?»

Махатма обманул ожидания властей, отказавшись сообщить им маршрут своей поездки и появляясь в самых неожиданных местах. Чиновники вежливо просили его сообщить им, куда он желает отправиться. Он просто отвечал: «Повсюду, если удастся» или: «Я и сам не знаю».

— Но нам хотелось бы все подготовить, как надо.

— Ради меня? Не беспокойтесь. Я могу спать в любой хижине. Жить там, где живут другие. Мне не нужна никакая роскошь. Не беспокойтесь, мы можем о себе позаботиться. Я здесь не гость, а хозяин. Почему бы вам не присоедиться к нам в качестве нашего гостя? — Это он сказал окружному сборщику налогов. — Мы обещаем позаботиться о вас, предоставим вам все удобства, которые вам нужны.

Толпа чиновников следовала за ним. Как правило, из деревни в деревню он шел пешком. Останавливался где хотел. Ночевал в самой бедной хижине, или в уголке храма, или вовсе под открытым небом. Часами он шагал молча, держа в одной руке посох и опираясь другой на кого-либо из своих учеников. Часто он останавливался, чтобы поговорить с крестьянином, который рубил дерево или вскапывал пашню.

Шрирам даже не спрашивал, какую деревню они проходят в данное время. Все они были похожи одна на другую; и все в них шло одинаково. Жизнь самого Гандиджи шла своим обычным ходом, словно он не двигался с места; остальные приноравливались к этому. Он встречался с мужчинами и женщинами из местных деревень, говорил с ними о Боге, утешал больных, давал советы тем, кто просил о духовной поддержке. Он говорил с ними о прялке, о войне, о Британии и о религии. Он заходил к ним в хижины, беседовал с ними под деревенским баньяном (все деревни, как ни были они разорены, сохранили свое баньяновое дерево). Он шел полями, взбирался по каменистым склонам, прокладывал путь сквозь грязь и слякоть, но лицо его было спокойно и весело, и не было деревеньки, какой бы незначительной она ни казалась, которая не заслуживала бы его внимания.

Путешествие Гандиджи подходило к концу. Он собирался сесть на поезд в Коппале, крошечной станции у подножья Мемпийских гор. Махатма хотел, чтобы никто не знал о его приездах и отъездах, и за исключением двух-трех чиновников, отряженных проводить его, на платформе не было посторонних. Начальник станции, крошечный человечек с кайзеровскими усами, в дхоти и зеленом тюрбане с красивой каймой по краям притащил с помощью носильщика на платформу огромное древнее кресло. Он причесал и умыл своих отпрысков, выстроил всех шестерых в ряд и велел им стоять тихо в тени цветущего золотого могура. Ему надлежало заботиться о Махатме, когда он не был занят на телеграфе. Он пригласил Махатму сесть в кресло, вынесенное на платформу.