В ожидании Махатмы - страница 49

— Почему все не хотят, чтобы я любил тебя? — спросил он.

Она сжалилась над ним и с нежностью сказала:

— Бедняжка. Ты совсем потерял разум.

— Да как ты смеешь так говорить? — закричал он.

— Что толку кричать? — сказала она. — Не будем ссориться. Через минуту мне уходить… Я хочу явиться в участок прежде, чем пробьет четыре. Если они захотят переслать меня в Центральную или в какую-то другую тюрьму, нужно дать им время, чтобы они поспели на вечерний поезд.

— Что я буду без тебя делать? — простонал он.

— Бапу потому и пишет, чтобы ты тоже отправился в тюрьму.

Он покачал головой.

— У меня и тут много дел… Бапу позволил всем вести Сатьяграху по-своему. В своем письме на самом деле он говорит не обо мне, — сказал он скорбно.

В ответ Бхарати схватила письмо и поднесла ему к носу.

— Он пишет: «Это относится и к твоему ученику», — сказалa она.

— Он не меня имеет в виду. Это можно отнести к кому угодно, — возразил Шрирам.

— По-моему, он всегда знал, кого он зовет «учеником», — заметила она мрачно. — Впрочем, выбор за тобой. Поступай как знаешь. Я делаю то, что мне кажется правильным.

— Откуда ты знаешь, что это правильно?

— Я не обязана отвечать на этот вопрос, — сказала она с раздражением. — Знай я, что ты с такой легкостью отнесешься к словам Бапуджи…

Шрирам почувствовал себя раздавленным ее тоном.

— Ах, Бхарати, мне и так плохо, не хватает, чтобы еще и ты меня совсем не понимала. Ты же знаешь, я глубоко почитаю Махатму. Почему же ты мне не веришь? Разве я не следовал каждому его слову?.. Иначе я не был бы здесь. Я не оставил бы свой дом. Мне только нужно еще немного времени, чтобы все обдумать. Я…

Тут его осенило — да, вот это мысль!

— Просто я думаю о бабушке. Хочу с ней повидаться, прежде чем оказаться в конце концов в тюрьме. Вот почему я спросил, как долго мы пробудем там. Ты же знаешь, она очень стара. Я явлюсь в участок после того, как повидаюсь с ней. Я должен исхитриться ее увидеть.

Эта мысль, казалось, смягчила Бхарати. Облокотясь о древний камень, она обдумывала ее. Похоже, она оценила его нежные чувства к бабушке.

— Не волнуйся, Шрирам. Прости, что я не так тебя поняла.

Ему хотелось дотронуться до ее руки, но он не решался.

Она наверняка скажет: «Держись на расстоянии до тех пор, пока…» — он снова раздражится и начнет говорить всякие глупости

Она поднялась. Он спросил:

— Тебе обязательно надо идти?

— Да, я и так уж опаздываю.

Он робко пошел за ней.

— Когда мы снова встретимся… после тюрьмы… где бы мы ни встретились… ты меня не забудешь?

— Я не забуду тебя, — сказала она глухо и выпрямилась.

Он любил ее в ту минуту больше, чем когда-либо прежде, но он и боялся ее, как никогда. Он просто сказал:

— Если ты не рассердишься на меня, Бхарати, я хочу спросить тебя об одной вещи.

На верхней губе у нее он заметил капельки пота — ему захотелось осушить их своими пальцами. При мысли, что он не увидит больше, как она появляется из-за поворота на дороге, его охватило отчаяние. Ему хотелось сжать ее в своих объятьях и попрощаться с ней со всем пылом сердца, однако он только спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж, когда все это будет позади? Обещаешь — если Бапу позволит?

— Да, обещаю, — сказала она и поспешила прочь, чтобы он не мог более с ней говорить или пойти следом. Он остался стоять на месте и видел, как раз или два она поднесла руки глазам, чтобы смахнуть слезы, выступившие на них.

Однажды к храму подошел, словно невзначай, человек по имени Джагадиш, назвавшийся борцом за независимость. Он сказал, что работает в Мальгуди фотографом, и объявил, что знает, как полностью парализовать британцев в Индии. В его мастерской в Мальгуди встречались в глубине темной комнаты члены группы, решившие добиться незамедлительного освобождения страны. Джагадиш явился потому, что нуждался в укромном местечке за городом, чтобы установить небольшой радиоприемник, который мог также передавать закодированные сообщения.

Шрирам сидел, облокотясь о каменную плиту, и вдруг увидел, что тот устало бредет в гору. На нем была домотканая одежда, а за спиной мешок. Шрирам в который раз читал свою старую газету. Бхарати исчезла из его жизни, оставив пустоту, и он не знал, как ее заполнить. Он не очень-то понимал, что же ему теперь с собой делать.