В ожидании Махатмы - страница 74

— Не верю я этому.

— Клянусь, это так. Его давно выпустили, потому что он болел, да еще у него жена умерла. Мне это сказала женщина, что к нам приходит траву косить.

— С этими женщинами лучше не связываться, — сказал заключенный, просидевший много лет, — от них добра не жди.

— А ты откуда знаешь?

— Из собственного опыта. Это настоящие сирены. Ты и оглянуться не успеешь, как они тебя обольстят. Тут-то всякие беды и начнутся. В тюрьме шашен не терпят.

— Да она старуха, она никого обольстить не может. Она сама бабушка, так что не бойся.

— Ну, тогда ладно, рассказывай.

— У нее сын в армии. Внучок продает газеты на базаре и ей рассказывает, что в мире происходит.

Все заключенные и охранники столпились вокруг рассказчика и жадно слушали.

— И что же? Что происходит? Расскажи, — просили они.

— Похоже, какие-то люди из Англии приехали, хотят, чтобы Махатма стал королем.

Все радостно захлопали в ладоши.

— Вот хорошо!

— Чего это вы веселитесь?

— Если Махатма станет у нас королем, он никого не позволит держать в тюрьме. Он этого не любит. Потому что он очень хороший человек. Верно, он потому англичанам не нравится, что он им это прямо говорит.

— Ну, теперь-то он им нравится, не сомневайся.

Благодушный охранник спокойно следил, как заключенные обсуждали все эти вопросы, продолжая заниматься своими делами. Однако идею государства без тюрем он не одобрил.

— Как это можно без тюрем? — спросил он. — Тюрьмы всегда будут, кто бы там ни стал королем.

Вопрос был щекотливый.

Разумнее всего было посоветоваться со специалистом по политике, который у них имелся. Они обратились за ответом к Шрираму.

Шрирам в это время дробил камни, не обращая на них внимания. Он слушал, о чем они спорят, но ничем не выдавал своих чувств.

— Я ничего ни о чем не знаю, — заявил он.

Его засыпали вопросами:

— Да ты скажи, правда это или нет?

— Откуда мне знать? Я ведь здесь, с вами.

— А нас всех из тюрьмы выпустят?

— Всех? Это вряд ли. Если уж выпустят, то одних политических.

Охранник вздохнул с облегчением.

— Да, вот и ты так говоришь. Политические — это дело другое. В том корпусе тоже они есть. Я слышал, из них каждый день кто-то выходит. Это совсем другое дело. Только не все же здесь политические.

Заключенные возразили:

— Ну и что? Мы тоже люди. Почему с нами нельзя по-доброму? Ты, конечно, одно говоришь, но Махатма Ганди нам поможет. Ты говоришь, Махатмаджи о нас не подумает, а он хороший человек.

Они не могли сдержать любопытства. День и ночь говорили они об этом, пока однажды кто-то с помощью благодушного охранника не пронес в тюрьму газету. Ее вручили Шрираму, чтобы он внимательно прочитал и всем разъяснил. Под наблюдением охранника все расположились вокруг него в каменоломне возле тюрьмы, и Шрирам прочел им «Дейли-ньюс» от первой до последней строчки. Ему казалось, будто перед ним вдруг открылся огромный и бурный мир. Он читал о приближающихся политических переменах, о предлагаемом разделении Индии на Хиндустан и Пакистан, о решительном отказе Махатмаджи принять это предложение, о заседании кабинета и бесконечных дебатах в Дели, о смертях, катастрофах и потрясениях. Больше всего обрадовало Шрирама известие о том, что британцы, теперь уже без всяких сомнений, уходят из Индии. Он с гордостью сказал:

— Я на всех стенах писал: «Уходите из Индии!» И вот вам результат!

На него смотрели с восторгом. Он стал героем дня.

— А награду за твои труды тебе сейчас дадут?

Он прочитал об освобождении всех политических заключенных из всех тюрем страны; это было замечательно; впрочем, он не надеялся, что подпадет под эту статью. Ведь он не проходил как политический.

Начальник тюрьмы вызвал к себе Шрирама и на удивление дружелюбно сказал:

— Не знаю, что мне насчет тебя правительство прикажет. Мы получили список тех, кого надлежит освободить на этой неделе. Я это сделаю с радостью, это облегчит наше положение. Однако, — добавил он, проглядев список, — твоего имени здесь нет.

У Шрирама упало сердце. Значит, он остается в клетке, в то время как всех остальных отпускают на все четыре стороны. Кто-то плетет козни против него, решил он мрачно. Какой жестокий мир! Какие садисты! Начальник заметил выражение боли у него на лице и сказал: