В Палестине, 1919–1942 - страница 16

Напряженные отношения между арабами и евреями обострились накануне еврейской Пасхи и арабского праздника Неби Муса (исламская ипостась пророка Моисея). Предчувствуя, что арабы готовят вооруженное нападение, представители еврейских отрядов самообороны (хагана) обратились в конце марта 1920 г. к английской администрации с требованием разрешить ношение оружия, чтобы в случае надобности быть готовыми защитить себя. Военный губернатор Иерусалима полковник Р. Сторрс^>2, к которому непосредственно было обращено это требование, ответил решительным отказом, заверив, что власти предпримут все необходимые меры для обеспечения безопасности еврейского населения. Тем не менее опасения надвигающегося погрома осталось, и лидеры иерусалимской самообороны – Рутенберг и Жаботинский, обладавшие особым даром предчувствовать обстановку и имевшие богатый жизненный опыт для того, чтобы без нужды не полагаться на чужие обещания, решили действовать на свой страх и риск. Им удалось собрать отряд количеством примерно 600 человек, которому предстояло, начнись какие-либо кровавые столкновения в Иерусалиме, противостоять арабским погромщикам (Wasserstein 1978: 63).

Любопытно, что Сторрс, который как английский чиновник не отличался особенно большой симпатией к евреям и проводил политику, мало отвечавшую их интересам, по-человечески испытывал к Жаботинскому и Рутенбергу несколько иные чувства. По крайней мере то, что и как он писал о них в книге своих воспоминаний, не только лишено враждебного отношения, но и пронизано неприкрытым восхищением. «Нельзя было представить себе более доблестного, более блестящего офицера и более развитого партнера (companion), чем Владимир Жаботинский», – замечал Сторрс, и после краткого растолкования этого суперлатива, где делался выразительный акцент на магнетизме личности Жаботинского, переходил к Рутенбергу^>3, изображая того красками, которыми обычно рисуют фольклорных богатырей: начиная с героико-античного сопоставления («perhaps the most remarkable Roman of them all» – возможно, самый замечальный римлянин из них всех <т. е. лидеров ишува>), кончая передачей его внушительной внешности и впечатляющего прошлого. Рутенберг под пером Сторрса приобретал завораживающе-мистическую доминанту: он был

Именно здесь Сторрс упоминает рассмотренную выше легенду о том, что Рутенберг

И далее, поистине зачарованный своим визави, бывший иерусалимский военный губернатор сравнивал построенную Рутенбергом электростанцию на Иордане с ним самим, являвшуюся как бы его угловатым и сфинксоподобным каменным воплощением. Завершался этот вдохновенный спич запоминающимися словами о Рутенберге-друге и Рутенберге-враге: «преданный друг» («а faithful friend») и «disagreeable enemy» (Сторрс употребляет эпитет, который в данном сочетании трудно в точности перевести на русский язык – ‘нежелательный', ‘непримиримый враг' от которого можно ждать любых неприятностей – словом, враг в наиболее полном смысле слова) (Storrs 1937: 440, то же: Storrs 1939: 433).

В специальном обращении к лидерам арабских националистов – Джамалу Хусейни и Арефу ал-Арефу Сторрс предупредил о том, что во время процессии мусульман (по обычаю, в этот праздник в Иерусалим стекаются многочисленные арабы-паломники) недопустимы никакие противоправные действия – беспорядки и насилие по отношению к евреям.

В 1920 г. праздник Неби Муса отмечался в начале апреля. Подогретая националистическими речами толпа, которая вопреки обещаниям своей верхушки о том, что процессия будет носить сугубо мирный характер религиозного шествия, быстро превратилась в озверевшую массу. Начался погром. Были убиты 6 евреев и более 200 ранены, две еврейские девушки, 21 и 15 лет, изнасилованы, надругательству и разграблению подверглись синагоги, уничтожены священные для евреев свитки Торы. Грабежи, поджоги и разбой потрясли своей жестокостью людей, живших далеко за пределами Палестины. Отряды