В паутине дней - страница 33
От Вина я узнала, что скорпион с красной головкой, который лежит в болотных зарослях, умеет лаять как собака. (Правда, он признался, когда я поднажала, что сам ни разу не слышал этого лая.) Еще он поведал мне, что ящерицы, снующие по саду, живут в старых пнях. Он даже называл их по именам – тех, у которых оранжевый хвост, и другие виды. Однажды он позвал меня посмотреть на хамелеона в зеленой, как листва, шкурке с белым поясом и объяснил, что в брачный период он подползает к самке и почтительно кланяется, а горло его раздувается и становится ярко-розовым.
– Показывает, какой молодец, – заключил он.
От Вина же я узнала о "жутком часе" – тот мрачный час на рассвете, когда появляются привидения. Это случается, добавил он, когда женщина в белом одеянии бродит по Мэри-де-Вандер, заламывая прозрачные руки. А когда я спросила, что за глупость ходить по трясине, он посмотрел на меня изумленными моей дерзостью глазами и рассказал, что это была "маладая мистис" и как старый муж выгнал ее в страшную грозу. И с тех самых пор, если она появляется над Мэри-де-Вандер, ломая себе руки, это значит, что кто-то утонул.
Не знаю, эта ли история навеяла на меня мысли о Лорели Ле Гранд, но я опять вспомнила о просьбе Руа быть с ней поласковее. И вот как-то вечером, когда Сент-Клера не было дома, я, уложив Руперта спать, остановилась у ее двери и постучала.
Когда я вошла, она сидела перед камином – уже почти погасшим – неподвижно, глядя на его тлеющие красные огоньки. Она обратила ко мне огромные карие глаза:
– Да, мисс Сноу?
– Если вы еще не спите, я подумала, что могла бы посидеть и поболтать с вами немного, миссис Ле Гранд.
Она беспокойно зашевелилась в кресле.
– Да, конечно. Присаживайтесь, мисс Сноу. Это сюрприз для меня.
– Я часто хотела заглянуть к вам, но не была уверена, понравится ли это вам, – колебалась я.
Она поспешно перебила меня:
– Да, вы правы. Совершенно правы. – Она отвела глаза от моих и неловко улыбнулась. – Понимаете, я часто – часто – не совсем хорошо себя чувствую.
Я поняла, что попытка оправдаться взволновала ее, и решила направить беседу в более спокойное русло. Я рассказала ей о Руперте, о том, как быстро он постигает новые знания, уверенная, что разговор о сыне заинтересует ее, но во время моего рассказа я заметила, что она лишь бессмысленно смотрит на стену за моей спиной, и, когда я остановилась, она продолжала молча сидеть и смотреть в пустоту.
Я решила поговорить на другую тему, чтобы справиться со своим недоумением. Эта женщина была слишком больна (или одурманена алкоголем), чтобы связно говорить. Поэтому я, как можно мягче, завела разговор о Семи Очагах, о том, каким странным показалось мне это место и как поразило меня своей таинственной красотой.
Она оживилась:
– Да, да, поначалу и мне оно показалось очень странным, – лихорадочно согласилась она.
– А где вы жили раньше, миссис Ле Гранд?
– В Саванне. Там был мой дом – в Саванне. У меня был такой замечательный дом, мисс Сноу. Только тетя Мари, и слуги, и я. По ночам, пытаясь заснуть, я представляю себе цветущие жасмины, что росли у нас в саду. Они были такие свежие и душистые… – Ее голос затих.
– Вы часто бываете там?
Снова эта жуткая гримаса.
– Часто? О нет. С тех пор как умерла тетушка Мари, нет. Только представьте, мисс Сноу, в моем доме теперь живут какие-то люди. Совсем чужие, я их не знаю. Я всегда мечтала о том, что мы с Рупертом вернемся туда. – Она с мольбой подняла на меня опустошенные глаза. – Теперь мы никогда не сможем туда вернуться…
Она сидела, безутешно глядя в пространство, потом вдруг встала, подошла к столу и вернулась с маленьким портретом, облеченным в позолоченную рамку, который положила мне в руку.
– Посмотрите, – сказала она, – это я в день свадьбы с Сентом. Вы не находите, что я была недурна?
Я взглянула на юную девушку с ямочками на щеках и увидела огромную разницу между ней и одичавшей женщиной, которая сейчас ждала моего ответа.
– Вы были прелестны, – сказала я ей, и действительно это было так, если миниатюра говорила правду.
Она чуть не выхватила ее из моей руки, держа перед собой, жадно вглядывалась в свое изображение, а затем проговорила своим торопливым голосом: