В Plaz’e только девушки - страница 2
– Ты что, козел, внаглую лезешь! – высунулся Еремей.
– А ты, еханый бабай, заснул, что ли? – огрызнулся водитель «жигуленка».
Обычный диалог. Все правы. Пусть ГАИ рассудит. Пока ждали «архангелов», Еремей раскрыл только что купленную книжку.
«Душно…» Белов не мог заснуть. Он не любил все эти кондиционеры, евроокна – искусственный комфорт без звуков, без запахов, рай в целлофановом пакете. Белов встал, не зажигая света, подошел к окну. К стеклу, точно настырная шлюха, тесно прижалась ночь. Он открыл створки и машинально отодвинулся, впуская ее в комнату. И она вошла – черная, душная, жаркая, шумная. Комната наполнилась громом петард, буханьем дискотеки, смехом отдыхающих. Он принюхался, как пес, запах незнакомых пряных цветов и близкого океана дурманил голову. Следователь по особо важным делам Белов заслужил эту ночь. И этот остров в океане он заслужил. И отдых тоже.
КлавдЕя – верный друг черепашка подползла к нему, ткнулась в шлепанец.
– Пора спать, Клавдя, – погладил он ее по рельефной прохладной спинке, – завтра встанем пораньше – и к морю-океану. На твою историческую родину…
Утром его нашли в номере мертвым. Клавдеи рядом не было. Смерть следователя Белова была неожиданной и странной, как и дела, которые он вел. Но его гибель предстояло расследовать уже другим…»
«…Прощай, Белов. Служил ты недолго, но честно».
Еремей хлопнул рукой по последней странице. На бумаге отпечаталась кровь. Его кровь.
– А, блин… – поморщился он. Видно, поранил палец об осколок треснувшего стекла. Вытер руку гигиенической салфеткой.
В окно постучали. Это был гаишник.
– Не помешал? – кивнув на раскрытую книгу, язвительно осведомился он. – Вы, я вижу, зачитались? За рулем…
Еремей вышел, протянул ему свой pocket.
– Что это? – нахмурился инспектор.
– Моя новая книга. Дарю, – широко улыбнулся Еремей.
– Ничего себе! – по-детски наивно восхитился инспектор, глянув на обложку с фотографией Еремея. – Вы что же, сам Крутов?!
Еремей скромно поправил:
– Я, вообще-то, не Крутов. Я – Гребнев. Крутов – мой псевдоним.
Он протянул инспектору ксиву.
– Так я же все ваши книги собираю. Подсел прям, – распинался гаишник, – теперь похвастаю: к самому Крутову выезжал. Подпишите, пожалуйста.
– С удовольствием.
Еремей открыл книгу и размашисто расписался: «Гребнев, он же Егор Крутов, удачи!».
Увидел на странице отпечаток своего пальца, поморщился:
– Извините, испачкал слегка, – он показал пораненный палец.
– Так это… Прям дактилоскопия ваша, – еще пуще обрадовался инспектор.
Вслед за книгой Еремей протянул гаишнику права. Тот глянул, вернул ему документы и всем своим мощным телом повернулся к водителю «жигуленка». Тот стоял невдалеке, разговор их слышал, поэтому сник.
– Ну, что? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил «архангел», подходя к нему. – Нарушаем, значит? Совершаем обгон не по правилам?
Через полчаса все было закончено. Дальше предстояло получить справку для страховой компании, потом страховку. Вот не было печали…
«А может, зря я его убил?.. – уезжая с места происшествия, подумал Еремей про своего “важняка” Белова. – Мог бы еще пожить».
И, словно отвечая на его мысленный вопрос, глаз зацепился за рекламу какой-то жратвы: «Съел – и порядок». Еремей рассмеялся, решил: «Точно. Зажился Белов. Нельзя больше». Прочитав вовремя подвернувшуюся рекламу, почувствовал, что попал в орбиту информационного оракула – так он называл необъяснимую ситуацию, когда первое услышанное слово, вывеска, строка из песни дает ответ на самый насущный вопрос. Такой вопрос у него был – дальше-то что? Рискнуть или…
Он ехал, присматриваясь к вывескам: «БанкЪ», «Макдоналдс», «Аптека» – внятного прогноза пока не было. «Оракул» не торопился решать Еремину судьбу. Медлил «оракул». Вдруг в широком окне первого этажа мелькнул разухабистый слоган какой-то турфирмы: «Живешь однова – махни на Гоа!». Еремей усмехнулся: «Вот он – ответ». И припарковался у входа в турагентство.
Интересно, если с утра звонит следователь – это к чему? На моем определителе алым, как адские письмена, проступил номер «важняка» Вячеслава Ивановича Рикемчука. Вот так, наверное, рождаются новые приметы. Однако, не припомнив за собой особых грехов, я храбро сняла трубку.