В плену. Приручение - страница 8

- Ешь, - говорит он неожиданно хриплым тоном.

Я перевожу вигляд на вилку в его руках, на зубцах которой кусочок крепко прожаренного мяса. Опускаю глаза, а затем резко стреляю ими в него. Облизываю язычком нижнюю губу и цепляю зубами мясо.

- Вкус-с-сно, - чуть шиплю, бросая взгляд из-под ресниц.

Знаю, как это действует на мужчин. В чем, в чем, а в соблазнении мужчин я знаю толк. Вот только на этот раз все идет не так, как надо. Вместо улыбки на лице и вожделения в глубине глаз я вижу все противоположное. На лбу у него образуются складки, брови хмуро сводятся на переносице, а губы сердито поджаты. А вот сбоку со стороны незнакомцев доносится чужое тяжелое дыхание.

- Даю завод, - бравирует тот, который не умеет себя держать в руках.

- Эту развалину? Он даже доход не приносит, не смеши, - подается вместе со мной вперед Артур.

- Не мог не попытаться, Дикий, - шутливо разводит руками парень.

А после они снова говорят о делах. Переговариваются словно загадками, но будто ничего особо не скрывают. Либо это я такая догадливая. И все это очень плохо. Я чувствую себя не в своей тарелке, хотя это ирония судьбы. Сидеть на коленях красивого и, что более важно, богатого мужчины, и при этом не пытаться флиртовать напропалую, это нонсенс в моем случае. Но таким образом на меня, влияет, видимо, напряжение, все это время висящее в воздухе.

- Будь на связи, - кивает в конце трапезы хладнокровный, сверкая ледяными глазами.

Артур кивает, смотрит на гостей напряженным тоном. Гости уходят, а мы остаемся наедине. Градус напряжения возрастает, я пытаюсь вырваться и спрыгнуть с колен этого варвара, но его рука крепко держит, не отпускает. Вещи, о которых они говорили, просто ужасны. Впервые за все время пребывания я испытываю животный ужас. После такого ведь не живут. Так обычно говорят при тех, кого не планируют оставлять в живых.

- Я никому не скажу… - сиплю сквозь режущий ком в горле, пелена слез застилает глаза. – Пожалуйста.

- Иди в комнату! – холодный отстраненный голос пленителя неумолим. – Я приду через час. И лучше тебе не истерить, Вера!

Я не могу посмотреть на него, ужас охватывает каждую клеточку моего тела. Его хватка ослабевает, и я, не мешкая, пулей несусь в ту спальню, в которой очнулась. Как только оказываюсь в ней, закрываю дверь и прислоняюсь к ней, скатываясь на пол. Прикрываю ладонью рот, чтобы ни крика не вырвалось, привлекая внимание этого бандита. Боже, куда ты влипла, Вера?!

Я сижу в комнате как мышка, затаившись и стараясь не издавать ни звука. Как вдруг слышу четки шаги по лестнице – сначала глухие, а затем все четче и четче. Я юркаю в кровать, все также завернутая в эту пресловутую простыню, и смотрю в страхе на дверь. Затем мужчина останавливается, кажется, что слышу его дыхание, а затем наблюдаю, как в замедленной съемке поворачивается вокруг своей оси дверная ручка. Сначала по полу проходит полоска света, а затем я вижу ноги Артура, поднимаюсь взглядом вверх и натыкаюсь глазами на его волевой подбородок. Сглатываю, боясь предстоящего.

- Ждала, - констатирует он, усмехается так по-мужски, аж зубы от его ухмылки сводит.

- Не спалось, - поджимаю губы, невольно показывая характер.

Но никакого ответа на мою дерзость не следует. Он просто наблюдает, следит за моей реакцией, и от этого молчаливого внимания мне становится не по себе.

- Запомни, девочка, урок четвертый, - присаживается в кресло напротив кровати и постукивает пальцами по подлокотнику, - запрет откровенной одежды.

- Ч-что? - подгибаю ноги под себя, не спуская с этого мужика глаз.

Меня немного трясет: не то от холода от приоткрытого окна, не то от непонимания того, что будет дальше.

- Ты шлюха, - говорит ленивым тоном, скользя взглядом с моего лица до пальчиков на ногах.

Я открываю рот, вскакиваю, упираясь коленями в матрас.

- Да как ты… смеешь… - последнее говорю тише, поскольку его взгляд меняется, становясь настолько холодным, что у меня мороз по коже.

- Заткнись и слушай, - его голос полон льда, глаза словно острие клинка.

Я часто дышу, практически задыхаясь, а ему хоть бы хны. Он сидит в кресле, будто король или император, смотрит на меня, как на низшую.