В погоне за ихтиозаврами - страница 14

И я рассказал Румянцеву о своих догадки и предположения.

В Москве мы вместе опубликовали небольшую заметку с длинным и скучным названием: "К вопросу о некоторых особенностях строения разнолопастного (гетероцеркального) хвостового плавника…" и т. д. Лишь в конце заметки, не делая никаких выводов, мы указали, что аналогичное строение имели хвостовые плавники ихтиозавров.

Около двух лет провела советская Океаническая экспедиция на просторах Тихого океана. Работа была очень интересная, захватывающая, мы узнали много нового и, следовательно, принесли, — пусть небольшую, — пользу науке.

Как ни приятно путешествовать по Тихому океану, настал день, когда всех нас неудержимо потянуло на Родину. Жители севера, мы соскучились по осенними пронзительными холодами, по снежными зимами, когда только ели и сосны решаются зеленеть наперекор метелям, по нашими холодными, но дорогими сердцу веснами… Ведь ничего этого не было вокруг нас: вечное лето царит на тропических островах Тихого океана; целый год пестрят роскошные душистые цветы, порхают изнеженные теплом птицы, плодоносят кокосовые пальмы. Так, только там мы по-настоящему поняли всю прелесть жизни с быстрой сменой явлений и событий. И когда, миновав экватор, мы увидели на севере Большую Медведицу, на палубе "Чайки" раздалось восторженное "ура". Серебряный ковш висел низко над водой, и ручка его купалась в черных океанских волнах, и все же он появился, а Южный Крест, которым мы любовались последние два года, утонул в океане — и мы искренне радовались этому!

Прошу простить меня за это, возможно, не совсем уместное отступление. Ведь дело совсем не в наших переживаниях и настроениях. Все это тем более лишнее, что, начиная рассказ про последний эпизод, я чувствую глубокое недовольство собой и — признаю честно — некоторую неловкость перед теми, у кого хватило терпения ознакомиться с моими записками. В чем причина этой неловкости и недовольства, вы поймете, когда дочитаете до конца.

Вернувшись в Москву, я первым делом поинтересовался, насколько подвинулись вперед работы по созданию подводного корабля — батискафа. Не без сожаления товарищи сообщили мне, что это дело несколько затягивается.

Меня это, конечно, расстроило. Но, взяв на себя после короткого отдыха руководство абиссалогическим отделом Института океанологии, я понял, что есть объективные причины для задержки, и нет оснований подозревать своих товарищей в лености и нерасторопности. Я знал, что, кроме нас, советских ученых, батискафы конструируют также французские, бельгийские, итальянские ученые и что они тоже встретились с трудностями. К сожалению, в те годы контакты между учеными разных стран еще не были достаточно прочными и деловыми, мы не имели возможности обмениваться опытом, и это нанесло немалой вред науке.

Я пишу эти строки ясным октябрьским утром 195… года. Наша абиссалогическая экспедиция уже закончила работу. Погружение батискафа в бездну Курильской глубоководной впадины прошло успешно. И мне кажется, что, прежде чем перейти к рассказу про нашу экспедицию, я должен отдать должное героям, которые начали исследования океанических глубин задолго до нас.

Первыми победителями воздушных пространств были спортсмены-прыгуны. Они установили ту грань, до которой человек способен подняться вверх без летательных аппаратов.

Оказалось, что "взлететь" человек может более чем на два метра, а продержаться в воздухе — всего несколько секунд.

Первыми покорителями океанических глубин были ныряльщики. Они тоже установили предел погружения человека в океан, и время, в течение которого он может там пробыть. Их результаты посолиднее: нырнуть человек может метров на двадцать, и изредка даже на тридцать, а пробыть под водой — минут две.

И хотя эти результаты в спортивных хрониках звучат гордо, люди давно поняли, что такими примитивными средствами ни воздуха, ни океана не покорить, что эти стихии могут стать подвластными лишь человеку, вооруженному особыми аппаратами. И люди начали мечтать о крыльях, чтобы завоевать воздушные просторы, и о водолазных костюмах, чтобы достичь глубин океана.