В погоне за Нечаевым - страница 8

.

К сказанному о его службе в III Отделении следует добавить, что Роман был незаурядный, как ныне выражаются, филер. В этой профессии коренилось его основное призвание. Филерский талант обнаружился у него скоро. Официальные дела о прохождении им службы в III Отделении умалчивают об этой стороне его деятельности. В цитированные выше слова из одного доклада, что «Роман занимается не одною перепискою бумаг», вложено, по-видимому, известное содержание. Если сейчас у нас отсутствует документальное доказательство того, что в 1864 г., когда указанный доклад составлялся, Роман, кроме переписки и составления бумаг, требующих опытности и знания иностранных языков, исполнял обязанности филера, то бесспорно зато можно утверждать, что в следующем, 1865 г., он выполнял роль настоящего и ответственного филера. Сохранились несколько его писем того времени, отправленных им из Москвы и Нижнего Новгорода, в которых он подробно сообщает III Отделению о своих похождениях по выслеживанию тех или иных лиц. А в последующие годы, вплоть до 1869, сплошь да рядом наталкиваешься на его донесения, писанные его характерным почерком и подписывавшиеся им или инициалами «А. Р.», или одной буквой «Р». Все эти разнообразнейшие донесения свидетельствуют об исключительном доверии к нему руководителей III Отделения и об его удивительном филерском таланте.

Роман был ревностный и прилежный служака и сыщик. Недаром он часто за весьма усердную работу и точное выполнение поручений удостаивался, в бытность его на службе в III Отделении, различных наград — денежных и орденов. Он был, несомненно, человек ловкий, смелый, когда обстоятельства того требовали, сметливый.

Когда возник вопрос о необходимости спешной поимки Нечаева путем провокационной ловушки, взоры III Отделения, в частности Филиппеуса, устремились на Романа. Он был в то время самым ловким, осторожным и толковым агентом. Он умел разговаривать с кем нужно и как нужно, не вызывая никаких подозрений. Выражаясь словами одной справки, «агенту Роману, согласно приказания вашего сиятельства (графа П. А. Шувалова), вменено в обязанность приложить особенное старание к открытию настоящего местопребывания Нечаева».

Но если бы за Романом числились только отмеченные заслуги, способности и особенности натуры, то этого, конечно, было бы недостаточно для поручения ему такого рискованного и ответственного дела. Наличие таланта даже первоклассного филера не гарантировало бы еще Роману возможность сблизиться с эмиграцией, заслужить хотя бы некоторое доверие ее главных представителей. Что же такое к тому времени, к весне 1870 г., было еще в неофициальном служебном формуляре отставного коллежского асессора Романа, что открывало ему дорогу в обители тогдашних виднейших русских эмигрантов?

В августе 1868 г. в Берне скончался видный в свое время эмигрант Петр Владимирович Долгоруков, автор нескольких книг, резко порицавших политику русского правительства, редактор-издатель нелегальных журналов («Будущности», «Правдивого» и «Листка») и ярый противник бюрократической России[17]. Некоторые из изданных им книг, и в особенности книга «Правда о России», напечатанная в 1860—1861 гг. в Париже, обличая закулисную жизнь русских придворных и чиновничьих сфер, в достаточной степени в свое время ущемили правительство.

М. К. Лемке приводит свидетельство современника, покойного сенатора Шамшина, что книга кн. Долгорукова «Правда о России» произвела в Петербурге, при дворе, ужасающее впечатление. Все чувствовали, что Долгоруков может порассказать такую правду, которая была бы вдесятеро опаснее всякой фантастической лжи[18]. После издания этой книги, Долгоруков еще несколько лет непрерывно печатно обличал действия правительства. Кроме того, в 1867 г. он издал огромный первый том своих «мемуаров», в котором предавал гласности целый ряд исторических материалов, приоткрывавших завесу над неизвестными до тех пор страницами правительственной истории. Правительство было, очевидно, осведомлено о намерении покойного продолжать издание своих мемуаров, как знало и то, что им был собран ряд сенсационных материалов, компрометирующих царственных особ дома Романовых. Помимо того, Долгоруков еще в 1860 г. письменно заявил русскому послу в Париже, графу П. Д. Киселеву, что предполагает в будущем издать, между прочим, свои «собственные записки, начатые в 1834 г. (они ускользнули от осмотра бумаг моих в III Отделении в 1843 г.). Эти записки не появятся в свет вполне раньше моей смерти»