В погоне за ветром - страница 40

Она подняла правую руку над головой и согнула в нежный полукруг. Левую в таком же полукруге вытянула перед собой, чувствуя, как солнечный свет пропитывает каждую её мышцу, наполняя светящейся медовой силой. Встав на полупальцы, Сирокко медленно закружилась в танце, описывая по комнате закрученные узоры. Её движения имели что-то общее и с вальсом, и с балетом, и с любым другим танцем, который только есть на свете. Ноги мягко касались тёплого пола, словно лапы охотящейся кошки — тихая мелодия, витавшая на границе сознания Сирокко, создавала лёгкий ритм.

Сейчас она танцевала лишь ради себя, не взаимодействуя с ветром. Горячее солнце жгло кожу, слепило глаза, нагревало паркет так, что он стал обжигающе горячим. Боль от каждого движения повреждённой ноги отошла на задний план, забылась и уничтожилась. Она вместе с горячим сердцем согревала душу Сирокко, гнала её вперёд.

Танец закончился так же быстро, как начался. Волна вдохновения схлынула, оставив Сирокко в одиночестве стоять посреди комнаты. Тихая, эфемерная песня ветра ускользнула вдаль, песком просыпавшись сквозь пальцы.

— Вижу, тебе легче, — позади раздался голос Нимфеи.

— Госпожа, — Сирокко резко развернулась и сжала зубы от резкой боли. — Да, мне намного лучше. Я могу приступить к службе.

— Завтра приступишь, — отмахнулась госпожа и улыбнулась. — Мой брат лестно отозвался о тебе. Даже несмотря на всю его открытость и доброту, я редко слышала от него такую оценку.

— Я лишь делала то, что должна.

Сирокко наклонила голову, чтобы скрыть непрошеную улыбку. В голову сами собой полезли мысли о темноволосом Дейтерии.

— Это хорошо, — Нимфея задумалась. — Скажи, а ты… не будешь против обучения военному искусству? Я думаю, что у тебя это хорошо получилось бы.

— Конечно, нет, госпожа. Это полезный навык.

— Хорошо, — Нимфея направила к двери, но, коснувшись ручки, остановилась. — Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь мне рассказать.

— Спасибо, — тихо сказала Сирокко, поднимая глаза.

Головная боль ушла, и Сирокко смогла облегченно вздохнуть. Пожалуй, только привязанность к Нимфее и стойкое желание найти книгу удерживали её от побега. Когда она была рядом с госпожой, беды и тревоги отходили на второй план, и Сирокко чувствовала себя дома. Общение с Нимфеей помогало ей осмыслить свою жизнь, взглянуть на неё с другого угла. Слово морской штиль укачивал лодку с Сирокко, заставляя ее забыть, что кругом лишь бескрайняя вода.

Она могла точно сказать, что счастлива. И даже стойкая неприязнь к хозяину дома не смогла поколебать этого счастья. Тем не менее, Валлаго день за днём всё больше и больше внушал ей страх. Было в его безупречной красоте что-то страшное, отталкивающее, настолько жуткое, что хотелось убежать от него подальше, лишь бы не видеть холодной пустоты его глаз. Все-таки красота — пугающая сила.

Сирокко вновь опустилась на кровать и закрыла глаза. Ветер скользнул в комнату, приветствуя девушку. Он заметно окреп и теперь был почти осязаем даже без взаимодействия.

Утро только начиналось, небо посветлело, и солнце поднималось над горизонтом. Сирокко стояла на большой площадке, засыпанной плотной утрамбованной землёй. Напротив неё замер невысокий светловолосый мужчина по имени Содалит, который должен был её обучать.

— Ты сильно отстала от своих ровесников, — говорил он. — Но Нимфея Атту хочет обучить тебя военному ремеслу. Возможно, после завершения обучения ты станешь охранником.

— Это займёт много времени? — обречённо спросила Сирокко, чувствуя себя нехорошо. В её планы не входило поселяться здесь на много лет.

— Настоящие мастера учатся всю жизнь, — ответил Содалит, окидывая девушку насмешливым взглядом светло-зеленых глаз. — Но тебе будет достаточно трёх-четырёх лет. Вкупе с талантом и многочасовыми тренировками ежедневно, ты сможешь быстро пройти программу. В будущем во время боя ты сможешь отходить от заученных приёмов и создавать свои на основе полученных знаний.

— Давайте приступим к занятию, — проглотив разочарованный вздох, сказала Сирокко.

У неё было не так много времени, чтобы разбрасываться годами направо и налево. В Сфере Проклятых жили чуть больше ста или ста десяти лет. Потом наступала старость, которая из-за сдерживаемых всю жизнь способностей становилась невыносимой: головная боль, тошнота, ломота в мышцах усиливались. Большинство людей не выдерживало такого и заканчивало жизнь самоубийством. Ужасно, конечно… Но Сирокко до сих пор не могла понять, что именно её пугает — старость или смерть. И пусть одно вытекает из другого, смерть — лишь мгновение, а старость может длиться десятилетия. Это бессилие и болезни, морщины…