В поисках скифских сокровищ - страница 8

В самом начало XIX в. первые раскопки были проведены и в Ольвии. Их вел инженер-генерал Петр Корнильивич Сухтелен. Сделанные им открытия (о которых почти ничего неизвестно), в частности находки ольвийских монет, окончательно подтвердили правоту Палласа и Сумарокова в определении местоположения Ольвни у села Парутина.

В 1811 г. недалеко от Керчи производил раскопки командир 12-го егерского полка генерал Семен Георгиевич Гангеблов. Затратив 600 рабочих дней, он срыл курган, но ничего в нем не нашел, так как попросту не дошел, да и не мог дойти до могилы: он приказывал копать, не углубляясь ниже современного уровня дневной поверхности.

Еще через несколько лет, в 1817—1818 гг., раскопками курганов на Тамани занимался инженер-начальник Фанагорийской крепости полковник Парокия. О его раскопках сохранились самые скудные сведения. Известно лишь, что в одном из курганов он нашел золотой венок, перстень и несколько серебряных чаш, а в другом — золотую цепь и серьги. Достойными упоминания в то время, как мы уже могли убедиться, считались только изделия из благородных металлов.

В эти же годы были сделаны и многие случайные находки, порою весьма интересные и ценные.

Отчеты путешественников, драгоценные находки, поступившие в Петербург и поднесенные Екатерине II, а затем и ее преемникам, заставили высшие власти обратить внимание на памятники древности Причерноморья. К этому побуждало прежде всего стремление пополнять сокровищницу императорского Эрмитажа. Впрочем, в России интерес к древностям пробудился значительно раньше…

Еще в 1718 г. Петр I издал специальный указ, в котором между прочим говорилось: «.. .ежели кто найдет в земле или воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенны… какие старые надписи на каменьях, железе или меди, или какое старое, необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно, — також бы приносили, за что будет довольная дача, смотря по вещи, понеже, не видав, нельзя положить цены». Эти древности должны были пополнять петровскую Кунсткамеру — музей самых разнообразных редкостей, основанный в Петербурге в 1714 г. Они заложили основу и так называемой Сибирской коллекции Петра, содержащей многие замечательные произведения скифского искусства. Петр требовал не только доставления ему найденных древних раритетов, но и точных данных об условиях и место находок. «Где найдутся, — указывал он, — такие, всему делать чертежи, как что найдут». Но к концу XVIII в. петровские указы были забыты. Памятники древности разрушались, безжалостно расхищались и гибли безвозвратно. Особенно ярко это проявилось на недавно присоединенной к России территории северного Причерноморья — Новороссийского края.

В 1804 г. на юг был командирован петербургский академик Г. К. Э. Келер с целью обследования древних памятников, а в следующем году по его докладу было издано правительственное распоряжение об ограждении от уничтожения и расхищения крымских древностей. Однако начавшийся в 20-е годы XIX в. быстрый рост Керчи привел к началу и массового уничтожения, и расхищения памятников древности, которые разбирались местными жителями, часто по распоряжению самих местных властей, для возведения казенных и частных построек.

В 1821 г. Келер был повторно командирован в Крым. Результатом этой поездки была составленная им записка «О сохранении и возобновлении о Крыму памятников древности и об издании описания и рисунков оных». В ней содержался перечень памятников, «коих сохранение должно быть поручено губернаторам и местному начальству». Записка Келера имела большое значение в деле организации планомерных исследовании па Керченском полуострове и охраны древних памятников.

Так путешественники и академики, выдающиеся деятели русской культуры, генералитет разными путями и побуждаемые разными стремлениями привлекали внимание общественных кругов и высших властей сановного Санкт-Петербурга к южнорусским древностям. Это были первые, еще весьма неуверенные, шаги в их исследовании.

Мы — те, об ком шептали в старину,

С невольной дрожью, эллинские мифы: