В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая - страница 20

Тогда я, помнится, прикинулся глухим.

Уже на берегу он, находясь в одних трусах и матерясь последними словами, выжимал-сушил одежду, каким-то чудом умудрившись развести костер.

Дожидаясь окончательной ее просушки, он пару раз неторопливо "причастился" из бутылки-полторашки с розоватой жидкостью и дважды молча, глядя на меня, закусывал. Предлагал было выпить мне, по его словам, "глухой тетере", знаками показывая на бутыль, закуску и стакан. Но я наотрез отказался: сослался, что за рулем.

Наконец одевшись и собрав рюкзак, он, громко разговаривая сам с собой, пообещал себе, что никогда ноги его не будет в этом "распроклятом" месте, и, было видно, в самом деле не на шутку рассердился на него. Он вскинул на плечи рюкзак и решительно пошел-отправился в обратный путь. И только было я опять предупредил его, чтоб был поосторожней на мыске, а он откликнулся в ответ, что дважды на одни и те же грабли уж постарается не наступить, как ноги его поскользнулись... Он шлепнулся, завалившись на бок. Однако умудрился извернуться, сесть на задницу и в той смирной и забавной позе малышей, что при родителях катаются со специальных детских горок, съехал-соскользнул вперед ногами снова в ту же самую завертину.

На этот раз он молча, быстро ринулся-погреб теперь вверх по реке и вылез-выбрался на отмель на правом верхнем от мыска песчанике.

Не обернувшись, не сказав мне на прощание ни слова, он скорым шагом удалился метров за сто пятьдесят по берегу, вновь разнагишался там, расположившись около свалившегося с яра дерева, сумел опять развести костер, достал стакан и "полторашку".

...Еще с середины реки, помнится, я различил-заметил лодку на песках, немножко выше от мыса. Там же красовались двое молодых парней лет шестнадцати-семнадцати в одинаковых темно-зеленых плавках. Они с немалой осторожностью прошли по скользкому откосу, секунд на пять исчезли за кустарником, разросшимся на низеньком обрыве над водой, и, появившись вновь теперь уже на "нижней" левой стороне песков, неспешно подходили к вспучинам сухого, рыжего суглинка. Поначалу я решил, что оба подались-направились нырять за раками. Но еще минуты полторы спустя уже не сомневался в том: они "подстерегали" непосредственно меня, выходя на траекторию моего движения к мыску в их направлении.

Третьим в лодке, на ее носу, затащенном с воды на берег, сидел-оставался мальчонка лет, наверное, восьми в такого же цвета, как и "у старших", плавках. Держа в губах надувную пипку и раздувая щеки, он старался ртом наполнить воздухом свой разрисованный цветками и утятами прозрачный спасательный круг, уже облегавший его под мышками.

Однако мой ориентир был точно на мысок, в район их лодки, и я, отжавшись порезче правым веслом, несколько подкорректировал прямую курса. Заметив это, парни выжидающе привстали, продолжая наблюдать за мной, а затем, опять исчезнув за кустами, вновь появились около мыска, словно выходили под дорогу.

- Дядь, закурить не будет? - баском спросил один из них, что был покоренастей и постарше.

- Не курю, - отозвался я.

Вдруг за мысом берега на изворотине, что ниже по реке, как раз напротив выхода в Оку с затона Дмитриевых Гор, раздались голоса и смех, и человек со спиннингом возник на тамошнем приступке яра. Парни сразу же направились туда, зашагав неторопливо по песчаникам.

Я, чтоб как-то более по доброму "разбавить" столь сухие отношения при нашей встрече, притормозивши лодку, крикнул им:

- За раками полазить-понырять собрались что ли, мужики?

- За ними.

Тем временем лодка успела замедлить ход, остановиться - и не удерживай ее на месте веслами, давно бы уже пошла-подалась за ними следом, сносимая весьма значительным течением реки на ямах около мыска.

- Есть раки-то?

- Попадаются. На той неделе восемьдесят штук поймали.

- Крупные?

- Мелких не брали.

Парни отошли уже с полсотни метров в направлении явившегося на приступке спиннингиста, как у мыска раздался странный всплеск, заставивший интуитивно обернуться...

Картина, что предстала в тот момент передо мной, была поистине пронзающей и страшной. В пузырчатой пене завертины, в арочном жерле подмоины, под ее нависшим козырьком, словно в черной пасти серой башки какого-то подземного берегового чудища барахтался их паренек. Его с великим чудом удерживал почти пустой прозрачный круг с незаткнутой, по-видимо-му, пробкой. Он не кричал, поскольку беспрерывно кашлял, дергая руками, уже поперхнувшись водой. Секунда, другая - и его могло затащить в кольцо завертины, с весьма неслабым внутренним течением, потянуть ко дну почти восьмиметровой ямы...