В прошедшем времени - страница 6

На полноценную кухонную перепалку сил у меня не было. Я снял с огня чайник и стал отступать. Аля беззвучно ревела в ладошку, женсовет успокаивал ее, возмущенно глядя на меня. Оля, пылая праведным гневом, встала и провозгласила: «Ты вали вообще, Саня, к себе. Не умеешь нормально разговаривать, нечего к людям соваться!». Я только покачал головой (в ней опять ухнуло) и ушел. А вслед неслось: «Это он, девочки, на нас зло срывает. Его вчера Анька бросила. Так ему и надо. И вообще так и надо с ними…»

Я вернулся в комнату взбешенным. Чтобы восстановить утраченное душевное равновесие, позавтракал таблеткой анальгина, запил ее кипятком со сгущенкой (чай кончился вчера, Анька собиралась его сегодня купить) и принялся прибираться. Перевернул стулья, стол, собрал окурки веником. Решил для себя, что на дур обижаться глупо и я не стану из-за них портить себе настроение. В общем, привел себя и комнату в относительный порядок.

Сегодня меня ждало очень важное дело, ради которого я шесть лет занимался самыми нелепыми и странными вещами, жил в постоянном стрессе, недосыпал и недоедал – надо было сходить в деканат и получить диплом. На выпускном нам очень мудро их выдавать не стали – несколько лет назад кто-то в процессе празднования окончания института документ потерял. Замучился потом, бедняга, с восстановлением и всю учебную часть замучил. Вот нам и решили выдавать в индивидуальном порядке.

Я оделся, причесал, что росло на голове, выудил паспорт из-за «Справочника врача скорой помощи» и окунулся в свой первый день в новом статусе – человека с высшим медицинским образованием.

На улице было прохладно, но вполне приемлемо для нашего лета – около 20 градусов. Стало легче, голову отпустило. По дороге в деканат встретилось мне много знакомых с нашего выпуска. Это такой закон: когда что-нибудь закончишь, первые две недели после выпускного всех постоянно встречаешь на улице. Я еще в школе заметил.

Звали обмывать диплом ‒ не пошел. Устал я отмечать, да и как-то настроения сегодня не было. Хотел еще забежать в отдел интернатуры, посмотреть, в каких я списках. Я в хирургию заявление писал, надо узнать, куда меня определили, и принять меры, если в «шестерку» – база так себе, и ездить далеко.

Пришел, отстоял огромную очередь ‒ опять сплошь знакомые лица. Вот диплом мне и выдали. Вот и закончил Саня институт. Куда же теперь? Впереди месяц отдыха. Планов никаких у меня не было. То есть, вернее, еще вчера были. Но Анька ушла, бежать за ней не хотелось, и, откровенно говоря, было уже как-то все равно, вернется она или нет. Устал я от скандалов.

Вообще, жизнь – очень странная штука. Когда-то мне казалось, что если удастся получить этот диплом, я буду самым счастливым человеком в мире. Теперь диплом у меня есть, а вот счастья что-то не прибавилось…

Я обнаружил, что стою перед бывшим расписанием шестого курса, а ныне доской объявлений для выпускников, и тупо разглядываю приклеенные листочки. Для меня это нехарактерно – я вообще никогда не читаю объявлений, любую новость в общаге довольно быстро узнаешь по сарафанному радио. Но после вечерних возлияний нервная система страшно тормозила, и ей требовался периодический отдых. Так, я сообразил, что уже минут пять читаю объявление: «Требуется врач общего профиля в сельскую больницу на один месяц. Выпускник лечебного факультета, можно без интернатуры. Жилье предоставляется. Оплата достойная. Заинтересовавшихся просьба обращаться по телефону…».

Листок в клеточку, исписанный синей пастой до самых отрывных талончиков, на которых указан номер. Такие объявления можно иногда увидеть на столбах, но уж никак не в деканате − сейчас все печатают на хорошем цветном принтере. В другой день я бы и смотреть на него не стал, а тут вдруг протянул руку, оторвал талончик с номером, да и сунул к себе в карман.

И тут же о нем забыл. Пошел в отдел интернатуры, сказали, что списки вывесят после обеда. Вышел на улицу, под теплый июньский дождик, пробежался по лужам, заскочил к приятелю на работу в интернет-кафе. Так прошел мой первый день с дипломом в руках. А следующим утром мне стало ясно, что девать себя абсолютно некуда.