В родном углу - страница 18

— Изъ всѣхъ золъ самое наименьшее. Курите, отвѣчалъ докторъ. — Но во время моціона на воздухѣ воздержитесь.

Черезъ двѣ-три минуты они оба лежали, курили и разговаривали.

Сухумовъ чувствовалъ себя легко, пріятно, но спать ему не хотѣлось, тогда какъ докторъ началъ уже отмалчиваться и слегка всхрапывалъ.

— Но вотъ этотъ случай-то, что прадѣдъ мой съ портрета мнѣ подмигнулъ и даже головой кивнулъ, — опять началъ Сухумовъ. — Вѣдь это была галлюцинація. Я знаю это, но теперь, право, боюсь и заглядывать въ ту комнату, гдѣ висятъ портреты моихъ предковъ.

— Нервное разстройство, навѣянное одиночествомъ. Истощенный организмъ усталостью въ дорогѣ, потерей аппетита. Сами-же вы разсказывали, что вы вчера почти ничего не ѣли. А сегодня вы покушали, и я увѣренъ, что такой случай съ портретомъ больше не повторится. Старайтесь только не быть долго одни, — наставлялъ докторъ.

— Но съ кѣмъ-же, съ кѣмъ мнѣ бытъ, докторъ? Вѣдь я одинъ.

— Да старайтесь хоть съ камердинеромъ вашимъ разговаривать. Наконецъ, у васъ есть управляющій Сидоръ Софронычъ. Онъ преоригинальный старикъ. Помнитъ старину и отлично играетъ въ шашки. Если у васъ есть гордость, откиньте эту гордость и играйте съ нимъ въ шашки. Это васъ развлечетъ.

— Какая гордость! что вы! — проговорилъ Сухумовъ.

— Ну, вотъ и играйте. Старайтесь только быть какъ можно меньше наединѣ. Познакомьтесь съ учителемъ. Онъ садоводъ, огородникъ-любитель и теперь физіологію и анатомію растеній по популярнымъ книжкамъ изучаетъ. Малый не дуракъ, хотя жена его совсѣмъ дура. Но, однако, попробуемъ заснуть. Всхрапнемъ да мнѣ и ѣхать надо.

Докторъ умолкъ. Онъ сдѣлалъ два-три всхрапка и опять заговорилъ:

— А портретъ вашего прадѣда и мнѣ потомъ передъ моимъ отъѣздомъ покажите.

Черезъ минуту онъ спалъ. Задремалъ и Сухумовъ.

Когда они проснулись, ужъ смеркалось. Первымъ проснулся Сухумовъ, но онъ не всталъ съ постели, стараясь не разбудить доктора, лежавшаго обернувшись къ стѣнѣ и насвистывавшаго носомъ.

Докторъ проснулся только тогда, когда часы стали бить пять часовъ.

— Фу! Никакъ мы проспали! — сказалъ онъ, откашливаясь. — Какая досада, что я забылъ распорядиться къ пяти часамъ закладывать лошадей. А вы, Леонидъ Платонычъ, поспали все-таки? — спросилъ онъ.

— Немножко.

— Ну, вотъ видите. Все-таки поспали. И немножко укрѣпляетъ нервы. Радъ за васъ. А мнѣ пора ѣхать. Будьте добры приказать закладывать лошадей. Я не знаю, гдѣ у васъ звонокъ.

Докторъ сидѣлъ на кушеткѣ и расправлялъ пальцами и приглаживалъ свою длинную косматую бороду.

Сухумовъ всталъ, позвонилъ и отдалъ явившемуся Поліевкту приказъ, чтобы ямщикъ закладывалъ.

— А портретъ-то вашего прадѣдушки все-таки покажите мнѣ, - вспомнилъ докторъ, надѣвая на себя сюртукъ, который снялъ передъ послѣобѣденнымъ отдыхомъ.

— Съ удовольствіемъ, но теперь темно, надо свѣчи зажечь, — отвѣчалъ Сухумовъ и его сердце такъ и екнуло.

Ему почему-то сдѣлалось страшно идти въ портретную. Но онъ пересилилъ себя, зажегъ свѣчи въ двухъ канделябрахъ, взялъ одну изъ нихъ и повелъ доктора въ комнату, гдѣ среди другихъ портретовъ висѣлъ портретъ его прадѣда.

— Вотъ… — сказалъ съ замираніемъ сердца Сухумовъ, останавливаясь передъ портретомъ и стараясь не смотрѣть на него. — Вотъ это мой прадѣдъ. Вчера мнѣ показалось, что онъ подмигнулъ мнѣ съ портрета и, представьте себѣ, докторъ, я, сознавая, что этого не можетъ быть, все-таки до того испугался, что мнѣ сдѣлалось вотъ тутъ на этомъ мѣстѣ дурно.

— Одиночество… и ничего больше. Опять-же были такъ настроены. Афектъ. Прямо афектъ. А вы старайтесь пріучать себя… Ободрять себя… ободрять и глядѣть, — бормоталъ докторъ, разсматривая портретъ. — Дайте-ка подсвѣчникъ-то.

Онъ взялъ у Сухумова канделябръ и, поднявъ его надъ головой, приблизилъ къ портрету.

Сухумовъ въ это время повернулъ голову и, почти весь дрожа, взглянулъ на портретъ — и вдругъ ему показалось, что портретъ и на этотъ разъ подмигнулъ и кивнулъ ему.

— Киваетъ! Киваетъ! Опять киваетъ! Докторъ! Онъ киваетъ! — нервно, не своимъ голосомъ закричалъ Сухумовъ, схватилъ доктора за руку и опустилъ свое лицо на его плечо.