В садах чудес - страница 31
— И ты на это решилась?
— Да, я зарезала собаку, и, когда потекла кровь, я громко назвала по имени мою покойную мать!
— А что это была за собака? Бродячая?
— Нет. — Девушка чуть удивилась направленности мыслей своего собеседника и слегка передернула плечами. — Это была собака Эвдокии, жены Костандиса, она привела ее из своей деревни, такая же злая, как хозяйка! — Брови девушки сдвинулись.
Филипп воспринял это внезапное озлобление как признак ребяческой еще беззащитности.
— И что же, Эвдокия не искала свою собаку?
— Искала! И даже на меня косилась. Но я сказала, что я здесь ни при чем! Однажды эта собака укусила меня. Бросилась и укусила. И Эвдокия не отозвала ее, а ведь все видела!
— Но прости, я прервал твой рассказ. Что же было дальше, после того как ты позвала мать?
— Я боялась! Старухи говорили, что теми, кто вызывает души умерших, может овладеть злой дух! Но я решила твердо. И вот громко выговорила имя матери. Потом я увидела бледную туманную фигуру вдали. Но я узнала, это была мама. Но она словно не смела приблизиться ко мне! И вдруг из-за дерева вышла мама, живая! А та, бледная, вилась вдали. Не знаю, что значило такое раздвоение. Бледная не была тенью живой, не повторяла ее движений, но казалась очень испуганной и робкой. Когда я увидела маму, я совсем перестала бояться, радостно вскрикнула и обняла ее. Она взмахнула рукой, плита вдруг очистилась от крови, и тело собаки исчезло. Мы сели на эту плиту. Я стала рассказывать маме о том, как обижают меня Костандис и его жена. Мама слушала и гладила меня по голове. Потом сказала, и голос у нее был обычный человеческий, ее живой голос! И она сказала мне, что уже недолго им осталось издеваться надо мной, что я выйду замуж и буду счастлива. И тут она протянула мне эти монетки, ту, где сова, и эти, которые вам показались такими непонятными и старыми. И она еще сказала, чтобы я украсила этими монетами свое ожерелье и чтобы в тот день, когда меня поцелует тот, кто станет моим женихом, я бросила эти монеты в реку, чтобы все ожерелье бросила вместе с нательным крестом! Так она сказала! И пропала! Я даже не успела с ней проститься. А та, другая, бледная, еще видна была вдали, но как будто не смела приблизиться ко мне и как будто ломала руки и была в тоске!..
— А река здесь близко? — спросил юноша; эта девушка, нежные и твердые интонации ее голоса — все это заворожило его. Он прислушался и явственно расслышал журчание.
— Да, река близко. Можно услышать, как она журчит.
Он пошел к ней. Естественным жестом защиты она выставила вперед ладони. Он остановился. И тогда девушка резко опустила руки, сама шагнула к нему навстречу, и через мгновение они уже слились в поцелуе, замерли, сжимая друг друга в объятиях…
— Река!.. Река!.. — Мария тянула его за руку вниз к воде. Мелкие камешки осыпались под ногами. Он чуть не упал. Вот она остановилась, сорвала с шеи ожерелье и крестик и кинула, размахнувшись, в быструю воду…
Позднее ему иногда приходило в голову, что не следовало позволять девушке бросать в воду крест. Но, впрочем, он не был религиозен и не задерживался на этой мысли подолгу.
— Ты думаешь, Костандис согласится выдать тебя замуж за иноземца?
— А если не согласится, я убегу с тобой!
— Но это не так просто!
— Я не заставляю тебя жениться на мне, ты как был свободным человеком, так и останешься свободным!
— Погоди, Мария, не сердись! Я только хотел сказать, что и мне и тебе для того, чтобы уехать из этой страны, нужны разные бумаги, в которых будет написано, что нам разрешается уехать. Ведь это очень большая страна, та, где ты живешь, и правит ею султан. А ты не знала?
— Мне все равно, — равнодушно ответила девушка.
— Ты сердишься, Мария? Не сердись! Я могу навсегда остаться здесь, я готов на все ради тебя!
— Нет, — девушка помолчала, — я не хочу жить здесь. Я хочу уехать с тобой. Я хочу жить в твоем большом городе, где никто не будет знать меня!
— Отчего так, Мария?
— Сама не понимаю. Просто мне так хочется!
— Я думаю, Костандис отдаст тебя мне, я ведь не попрошу приданого!
— О, тогда он будет даже рад и поблагодарит тебя!