В сердце леса - страница 19

Часа через два гости из дальних племен, распрощались, и в хижину вошел маленький мальчик по имени Клаудио, названный так в честь брата Орландо. Он был некрасив лицом, очень полный и низкорослый, как и его родители из племени шеренте, но Орландо любил его. Мальчик захотел покачаться и прицепился к гамаку своего покровителя, Орландо сунул руку в карман и чем-то заманчиво зашуршал.

— Хочешь, Клаудио, получить конфетку из кармана дедушки?

Клаудио ответил утвердительно.

— Тогда ты должен сказать дедушке, где живут шеренте. По-моему, шеренте живут вон там, — и Орландо нарочно показал в противоположную сторону.

— Нет, они живут вон там. — Клаудио знал эту игру и показал на восток.

— Вот ты и попался, ты не знаешь, где живут шеренте. Значит, ты не из племени сильных шеренте, а из племени слабых каража.

Отец Клаудио был «цивилизованным» шеренте из штата Гояс. Он пришел работать на пост. Назвать человека каража — значило оскорбить его.

— Я не каража. — Клаудио топнул ногой. — Я шеренте, шеренте, шеренте!

— Ты любишь дедушку?

Клаудио ответил, что любит, получил конфету и ушел.

— Слишком уж ты возишься с этим мальчонкой, — донесся из другого угла хижины голос Жуана. — Ты испортишь его. По правде говоря, уже испортил, — убежденно заключил Жуан.

Орландо промолчал. Развалившись в гамаке, с ручным попугаем макао, что-то бормотавшим у него на плече, он выглядел довольно нелепо. Быть может, Орландо и в самом деле правитель огромной страны Шингу? Только трудно понять, как он ею правил и почему.

— Адриано, — лениво протянул он, — как ты поохотился вчера?

Я подсел к нему. Подробно рассказав Орландо об охоте, я спросил о приходивших к нему индейцах^ Он ответил мне, и мало-помалу в полуденной тиши Васкон-селоса завязался разговор, который вскоре перешел на случай Фосетта.

За несколько дней до этого я повстречал индейца, руки которого украшали браслеты, соединенные через грудь лентой. Он сказал, что принадлежит к племени калапало, и я похвалил его за хорошее знание португальского языка. Узнав, что я «инглезе», он сказал, что когда-то несколько англичан посетило его деревню.

— Это не те трое, что пришли к вам давным-давно? — спросил я.

— Да, еще до моего рождения. (Ему было лет двадцать.) Один из них был старый.

— И с ним еще двое?

— Да, высокие мужчины.

— Моего возраста?

— Да.

— А как они пришли?

— Они пришли пешком, — ответил он. — Потом они спали. А потом уехали на каноэ. А потом опять шли пешком.

— Они умерли?

— Да, сказал он, — около озера.

Уже в самом начале разговора я заподозрил, что мой собеседник принадлежит к племени индейцев, которые, как полагают, убили полковника Фосетта, его сына и друга сына Рэли Раймела. Это произошло тридцать три года тому назад. Я не стал спрашивать, как они умерли.

— А как называет его Орландо Вильяс Боас? Не Фосетт? — осведомился я.

— Нет, — последовал ответ, — Форсетти.

Потом я услышал эту историю из уст самого Орландо. Поскольку она — одна из наиболее захватывающих тайн джунглей, мы снова заговорили о ней. Я сказал, что в Англии по-прежнему гадают, что же случилось с исследователем, который исчез в Шингу, куда он отправился в надежде отыскать затерянные города Атлантиды, и попросил рассказать мне все еще раз как можно подробнее.

Раскачиваясь в гамаке, Орландо ответил, что за все эти годы об участи полковника удалось разузнать очень немного, потому что никому не удалось прожить среди индейцев достаточно долго, чтобы осторожно порасспросить об этом.

— Двенадцать лет назад, когда я впервые пришел сюда, все племена Шингу знали, что калапало убили трех англичан. Но мне пришлось прожить среди индейцев целый год, прежде, чем мне показали их могилу. В то время, Адриано, вождем был Изерари, он обещал показать мне могилу, когда кончатся дожди. Но он умер до конца сезона дождей, а новый вождь Якума побоялся сделать это. Я больше об этом не заговаривал, и Якума тоже умер. Тогда я поговорил с Коматси, который тогда еще не был вождем, и он показал мне могилу.

Рассказывал Орландо задумчиво, старательно вспоминая одну деталь за другой.

— Все калапало подошли к краю обрыва у озера и уселись полукругом. Я пообещал, что больше ни один самолет не прилетит, и лишь тогда они рассказали, как было дело. Через три часа Коматси указал на холмик прямо у моих ног. «Это могила», — сказал он. «Но она слишком мала, — возразил я. — Англичане ведь народ рослый». Тогда Коматси начертил на земле букву V и сказал, что труп похоронили, прижав колени к груди. «Тут голова», — показал он. Я раскопал землю и нашел череп.