В широком прокате

A bit of madness is key

To give us new colors to see.

Who knows where it will lead us?

And that’s why they need us.

«La La Land». D. Chazelle1

Пролог

Нужно очень постараться, чтобы, однажды попав в плен, стать в нём ещё и заложницей другого такого же пленника.

Я вовсе не старалась, но каким-то лишь небесам известным способом у меня это получилось.

Он крепко прижимал меня к себе, схватив за шею. Справа кожу на ней щекотала струйка крови: он, держа кухонный нож недалеко от моего подбородка, случайно сделал надрез широким лезвием. Наверное, даже не заметил, как резким движением поранил свою заложницу.

Я ощущала, как кровь липла к рукаву его толстовки: правым предплечьем он нестерпимо придавливал моё горло. Из-за этого захвата дышать было мучительно тяжело.

Кто он такой – я не знала. Возможно, мы виделись с ним, и не раз. Однако ни о его имени, ни о сфере его деятельности в кино я не была осведомлена. Я только помнила, что видела его среди пассажиров.

Испытывала ли я страх, осознавая, что следующее его движение ножом, намеренное или нечаянное, может лишить меня жизни? Определённо. Но страх этот был каким-то нечётким. У меня кружилась голова, периодически к горлу подступала тошнота, и все эти двадцать минут (а мне они показались несколькими часами), пока моё тело было в его власти, я желала только одного: чтобы эта нелепость поскорее закончилось. И чтобы обошлось без жертв.

Однако твёрдое намерение парня убить меня в случае невыполнения его условий лишали уверенности в благоприятном исходе. Я не сомневалась в том, что он перережет мне горло.

И всё же моё будущее зависело, в первую очередь, не от этого захватчика. Судьбу мою решали те, кому он поставил условия.

А приключилось это со мной всего через несколько минут после того, как мы вместе с Джен и Максимом сходили поесть.

После встречи с Энрике мне показалось, что я смертельно голодна. Но, когда мы прибыли в столовую, от чувства голода не осталось и следа. Пришлось заставить себя съесть хотя бы немного салата. Зато неожиданно захотелось ледяного сладкого чаю.

– Впервые в жизни вижу, чтобы ты так упивалась чаем, – поморщилась Питерс так, будто я заливала напиток ей в глотку, а не себе. – Ты же его не любишь.

– Не то чтобы не люблю, – отхлебнув несколько больших глотков и насладившись вкусом, ответила я. – Просто равнодушна к нему. А сейчас вот решила разнообразить свой рацион. Что плохого?

– Это ты втягиваешься в тюремную жизнь, Лиз, – обгладывая куриную ногу, проговорил русский.

– Что? – не поняла я.

– Не знаю, как в ваших тюрьмах, но в России заключённые заваривают специальный напиток из чая. Чифир называется. Это такая крепкая-крепкая заварка, понимаете? Мало воды, много чая. Получается что-то вроде наркотика. У вас такого нету?

Парень выжидательно посмотрел на Джен.

– Откуда мне знать, – поперхнулась она от его взгляда. – Я же не сидела в тюрьме, в отличие от… – блондинка не стала продолжать.

– Я тоже не сидел, если ты на это намекаешь. У нас просто многие об этом слышали, – и он продолжил обсасывать кость. Его руки и губы были так вымазаны в жире, что меня слегка замутило от этого вида. Я опустила глаза в стакан с чаем.

По-видимому, Северин был обижен подозрением моей подруги насчёт его причастности к криминальному миру. Он молчал в продолжение всей трапезы. Да и Питерс, поглощённая приёмом пищи – самым любимым процессом в своей жизни, – не тратила времени на болтовню.

Я же продолжала пялиться в наполовину пустой стакан. Остаток чая так и остался недопитым: приступ тошноты из-за того, как первобытно Максим поедал сочную курочку, только усилился. Я не вегетарианка, но парень ел мясо как-то уж слишком неэстетично.

– А где Макбрайд? – вспомнила я про Пола. – Он как ушёл вчера после встречи, так и не показывается.

– Не всем хочется лицезреть тебя сутки напролёт, Грант, – справившись со своей порцией, Джен с нескрываемым удовольствием откинулась на спинку стула.

Макс, вытирая рот салфеткой, неопределённо хмыкнул и пробасил:

– Пойдёмте, проведаем парня. Может, он там погибает, а вы о нём и не вспоминаете. Тоже мне, друзья.