В синих цветах - страница 8
Беспечное солнце, смешавшись с ласковым паром, разнесло, растащило потолок и стены банной. Кувыркались обмылки, вразнобой курлыкали краны, счастливо толкались бестолковые шлепки и вздохи. Весело захлебывались в лужах резиновые тапочки банщиц. Обнаженные до плеч руки нянек-мойщиц стаскивали гипсовые кроватки, разносили, выкладывали на мокрые столы стосковавшихся по банной вольнице ребятишек.
Терзали носоглотку терпкие запахи: перекипевшего белья, хлорки, скипидара, щелока, пота.
Путались, вскрикивали, сшибались и расходились в солнечной парной кутерьме клеенчатые фартуки мойщиц; настырные мочалки, красные рыбки из целлулоида; мокрые веснушки; тугие струи, рвущиеся из-под прижатых пальцами кранов.
— Не боись! Не замочим! — раскатисто горлопанила чернявая Верок — озорница, вприпляс обрабатывая обалдевшего от ее напора Гурума. — Да не дергайся, милок! Не дергайся! Хозяйство-то дай помыть! — гоготала ядреная нянька, высверкивая червонным зубом. — Пригодится еще! У-у-ууу! Особливо, когда жениться надумаешь! На свадьбу-то позовешь али как?
— Верок, не фулигань! — смахивая пот, добродушно ворчала тусклая нянька Поля с бельмом на левом глазу. — Замордуешь парня, он со страху и не женится потом…
— Это он-то не женится?! — закатывалась Верок. — Во, дуреха отчебучила! Не женится… Это Гурум-то наш! Да он в самую охотку! Хучь завтра!
Бестолковой горой переваливалась от коек к столам дурная от жары Паша, Всхрипывала, отмахивалась.
— Куды ты руки суешь? Ну куды? Ошпаришься, как есть!.. Чего тебе, идол?.. Я те брызну, я те брызну!.. Во саранча-то скаженная!.. Куды таз-то задевали?.. Во нечистая сила!..
— Меня нельзя из кроватки вынимать, — рассудительно объясняла кривобокой Фене невозмутимая Галина, распуская бронзовую косу.
— Позвоночная, что ли? — вздыхала, сокрушаясь, Феня.
— Да, — с вежливой гордостью кивала Галина. — У меня четыре позвонка поражены… Если вам нетрудно, подвезите меня, пожалуйста, вон к тому холодному крану, Я очень люблю холодную воду трогать, когда она льется. Не волнуйтесь — я не обрызгаюсь. Вы только, пожалуйста, кран чуть-чуть приверните…
Взламывались, лопались звуки, полыхали высвеченные солнцем волосы, визжали капли.
— Вот худобушка разнюнилась… А к чему это? К чему? — возясь с непослушными, скрипучими весами, уговаривала куксившуюся Ольгу нянька Поля. — Уж маются с тобой, маются, пичкают тя, пичкают… А ты все зеленая да в недовесе…
— Зубы-то где проел? — прихохатывала Верок, нахлобучивая шапку мыльной пены на голову Вовки. — Небось на конфетах мамкиных? Ну не ершись! Не дуйся! Я ж шучу, паря. Зубы-то молочные у тебя повыкатывались. А на их месте знаешь какие заведутся? Получше мово золотого!
Ополоснув шайку, окатила Вовку теплой водой, перекрывая клеенкой бинты от брызг. Подхватилась, закрутила таз над головой, отбила торобушку…
— Эх, парку бы вам ядреного, с березовым веничком, — вздыхала, закутывая Катьку в простыню, озабоченная Феня. — Вмиг бы косточки прогрелись…
— Неча, неча сырую дуть! — Выхватила из рук Сергея кружку, разом опрокинула в себя, затрясла обвисшими щеками в свекольных прожилках недовольная Паша…
А Верок уж промчалась от одного к другому, пошептала, похихикала что-то над столами. И началось.
— Паша, мне мыло за гипс течет! — первой заорала Катька.
— А мне в глаза попало, — захныкал Федор.
— Нянь Паш, я утку хочу! — требовал Гурум.
— У меня бинт размотался! — канючил Марик.
Очумелая Паша, бесполезно шарахаясь на крики, ничего толком не успевала даже начать.
А Верок за ее спиной колдовала, похохатывала, вовлекая в игру все новых и новых ребятишек. Улучив момент, подхватила таз с холодной водой, пристроилась за спину Паше, подтанцовывая, пошла за ней шаг в шаг, строя уморительные рожи.
— Паша, скорей! — пронзительно завизжала Гюли в затылок проплывавшей мимо няньки.
Паша резко обернулась, налетела на таз Верка, опрокинула воду себе на грудь.
Радость брызнула. Рванулась из глоток. Множась, разбросалась по необъятной банной. Завопила разгульную частушку Верок.