В стороне от большого света - страница 40

На двор въехал возок.

— Видно, Татьяна Петровна приехала, — сказала Марья Ивановна, — подите ее встречать, а я, погодя приду.

Мы пошли в зал и немало удивились, когда вместо Татьяны Петровны увидали незнакомого господина высокого роста, уже пожилого, щеголевато одетого. Нахмуренный вид и сверкающие глаза его заставили нас остановиться в недоумении посреди залы.

— Дома Татьяна Петровна? — спросил он довольно грубо.

— Нет, она еще у всенощной и, верно, скоро возвратится.

— Ну, — сказал он, — так я ждать ее не буду. А вы, пожалуйста, скажите, что приезжал к ней господин в парике, которого она, верно, была бы рада видеть.

— Да она скоро возвратится, — сказала я.

— А вы, лапки, кто такие? — спросил он нас.

Лиза посмотрела на него изумленными глазами и медлила отвечать.

— Я племянница Татьяны Петровны, Евгения Р., а это девица М.

Господин еще раз окинул нас орлиным взором, потом сделал шаг вперед, взял меня обеими руками за, голову и поцеловал в лоб; то же самое сделал и с Лизой.

— Мы с батюшкой твоим когда-то друзья были, — сказал он, обращаясь ко мне, но после разошлись, и я обронил его из сердца навсегда, потому что человек, в котором я обманусь или усомнюсь хоть раз в жизни, умирает для меня. Но это не помешает тебе открыть в душе моей источник таинственного, высокого влечения к юной душе твоей. И ты, душка, приглянулась мне, — обратился он к моей подруге, еще раз поцеловал нас в лоб и вышел, говоря: "Скажите Татьяне, что я еще буду у нее".

С минуту оставались мы безмолвны под влиянием неожиданной, странной встречи. Нам казалось, что все еще смотрят на нас эти острые глаза, сверкающие из-под круто нависших бровей; слышится речь, какою еще никто не говорил с нами.

— Кто это такой? что за явление? — сказала Лиза и разразилась хохотом.

— Бог его знает, — отвечала я. — Какой странный человек!

— Уж это не прадедушка ли твой явился с того света? — сказала Лиза.

— Прадедушка явился бы в екатерининском мундире.

— Может, его на том свете перерядили.

— Если так, то там прекрасное белье и духи.

— А может, от него и ладаном пахло.

— Кто это был? — полушепотом спросила входившая Марья

Ивановна.

— А кто его знает? — отвечала Лиза и принялась рассказывать Марье Ивановне о нашей встрече, передразнивая, по обыкновению, и речь, и манеры незнакомца.

Татьяна Петровна пришла в великое волнение, узнав о неожиданном посещении удивившего нас господина. Она говорила, что это для нее дорогой гость, что он человек необыкновенного ума и высокой нравственности, что у него тесные связи и знакомства со столичною знатью, что оригинальность его везде известна.

Она тотчас же написала к нему записку с приглашением откушать у нее завтрашний день.

Широкобровый генерал тоже знал Артемия Никифоровича Тарханова и подтверждал заодно с Татьяной Петровной, что он, человек необыкновенный, неразгаданный, "тонкая особа", мистик и масон, — все, что угодно; что он взял на себя роль чудака неспроста, и никто бы не умел ею воспользоваться так выгодно, как он; этою ролью он проложил себе широкий и блестящий путь на житейском поприще.

И целый вечер толковали они о приезжем, припоминая некоторые его поступки, облекающие его в непроницаемую таинственность.

Жадно вслушивалась я в эти рассказы. Ни одной черты, ни одного слова не проронила я из них; со всем любопытством неопытной души приникала я к этому мрачному, непонятному образу.

На другой день я ждала Тарханова с безотчетным волнением. Глаза мои поминутно обращались на дверь гостиной, пока не появилась в них его мрачная фигура.

Он молча, несмотря на радостные восклицания Татьяны Петровны, расцеловался с ней и подал руку генералу, сказав:

— Здравствуйте, Абрам Иваныч!

Нам с Лизой он свысока поклонился, и только.

На гостиную Татьяны Петровны точно набежала туча… Все притихли, даже весельчак генерал умолк после нескольких попыток завести или поддержать разговор. Гость на все вопросы хозяйки отвечал монотонно, односложно, как человек, который едва понимает, что ему говорят.

Так прошло время до обеда. Я удивлялась терпению Татьяны Петровны, которая не переставала сохранять любезную улыбку. Для меня переход от вчерашней ласковости к такой холодности был невыносим и казался просто обидным.