В стране долгой весны - страница 11

— Мы, Леонид Сидорович, поднажмем, — говорит Иванпетя, заглядывая в глаза начальника. — Промашка с этой брагой получилась. Потом же никто не предполагал, что она такая крепкая выйдет. От объема, наверное, брага крепость набирает.

— Постараемся доказать делом, — бубнит молчун Василь Бантусь.

— Народ готов к трудовому подвигу, — ехидничает Мятников.

— Не мути, — обрывает его Семен. — Мы, Леонид Сидорович, уразумели…

— Я же говорил, что просифонили…

— Глохни, — прерывает Иванпётю бригадир. — Чего митинговать, работать надо…

Начальник поднимается, в который раз поправляет непослушный седой чуб, потом коротко говорит:

— Всем привести себя в порядок, через час быть готовыми к работе. — Он направляется к вешалке. — Чуть не забыл, — добавляет начальник. — В вездеходе посылки от ваших знакомых и ваших жен. Коньяк, высланный вам, товарищ Сапов, женой, я конфисковал и верну, когда бригада прибудет домой. Бутылку шампанского, высланную буфетчицей Мятникову, разрешаю оприходовать. Бригадиру одеться и следовать за мной к месту работы.

— Фельдмаршал, — шепчет восхищенно Иванпетя, когда начальник выходит из балка. — Валенка он мне теперь вовек не простит. Не видать мне премиальных! Дернул же черт! Это все ты, ветродуй, виноват… Значит, шампанским хочешь ото всего откупиться? Презираешь и оттого не пьешь даже шампанское?

В балок приходили поздно вечером, ели чего придется: краюху хлеба со сладким чаем, кусок оленьего мяса, рыбные консервы, вареный картофель или жареную рыбу; подкошенными падали в кровати и спали мертвецким сном, не замечая духоты, муторного запаха. Рано утром после сиплого окрика бригадира все с трудом поднимаются и идут к месту работы, а очередной дежурный плетется в столовую за завтраком. По обледенелой лестнице один за другим спускались в вентиляционный шурф.

Вечная мерзлота кололась мелкими, почти прозрачными блинчиками, а иногда становилась такой вязкой, что отбойный молоток застревал в ней. Вертикальные вентиляционные шурфы были узкие, и потому работать в них было особенно трудно. Когда стали рубить горизонтальную штольню — главный ствол ледника, то дела пошли гораздо быстрее. Штольня была около четырех метров высотой и столько же шириной. Шахтеры бурили неглубокие шпуры, закладывали слабые заряды и взрывали. Грунт тачками вывозили наружу. Ствол подчищали отбойными молотками и снова бурили шпуры. Так, метр за метром шахтеры вгрызались в вечную мерзлоту.

В конце апреля дни стали длинными, а ночи такими короткими, что вовсе не темнело. Солнце иногда припекало так сильно, что в затишке начали таять отвалы.

Появились первые проталины, зашумели крохотные ручейки, засинели сопки у горизонта, и сквозь оледенелый снег на южных склонах проглянули ребра черных скал. Воздух с каждым днем густел, наполнялся прелью прошлогодних трав и листьев. Вскоре прилетели журавли, и их курлыканье эхом разносилось по всей долине.

В редкие перекуры мужчины сидели на склоне сопки, на солнцепеке и с тихой робостью в душе смотрели в синюю даль.

— Вот за это я и люблю Чукотку, — обычно вскрикивал Иван Петрович, показывая рукой на пойму реки, в сторону сопок. — Видеть такой простор — это самое главное для человеческой души.

Кое-где в штольне грунт стал оттаивать и обваливаться. Пришлось строить массивные, утепленные ворота у входа, чтобы преградить приток в штольню наружного теплого весеннего воздуха.

Ворота теперь мешали вывозить из штольни грунт, к тому же пришлось до минимума сократить силу зарядов. Но тут шахтерам неожиданно повезло: они наткнулись на линзу. Многометровый лед, сдавленный землей, кололся со звоном, брызгая в лица бурильщиков. Чтобы защитить глаза, щеки, шахтерам пришлось надевать брезентовые маски и очки. В линзе решено было пробить карманы — ответвления от главного ствола ледника, в которых будут храниться мясо, рыба и прочие продукты.

Теперь дело пошло настолько споро, что стало ясно: через месяц, на худой конец через два, ледник будет сдан колхозу.

В конце мая Колька Мятников захандрил. В короткие перекуры он неотрывно смотрит в сторону поселка, тяжело вздыхает.