В стране марабу - страница 5

Оглушенный обилием новых впечатлений, словно пьяный, бродил Альфред по городу. Водоносы, продавцы дынь, сахарного тростника и многих других разнообразнейших вещей беспрерывно мелькали в общей толчее, громко и настойчиво предлагая свои товары. На узких, крытых базарных улочках можно было встретить изделия и драгоценности из любого уголка Африки и Арабского Востока. На базарной площади демонстрировали свое искусство заклинатели змей, многочисленные сказочники и предсказатели привлекали к себе прохожих, вокруг них всегда толпились любопытные зрители и слушатели. На базарных улицах встречалось много женщин, закупавших продукты. Величественные турчанки в ярких широких штанах из тяжелого шелка, в роскошных корсажах и узорных шелковых рубашках; рабыни-негритянки в скромных белых платках; египтянки, замужние в черных, девушки в цветных одеяниях. По установившейся на Востоке традиции лица всех женщин закрыты платками и покрывалами. Альфред охотно посмотрел бы на лица девушек, так как ему много приходилось слышать о красоте восточных женщин. Однажды он набрался храбрости и решил попросить какую-нибудь девушку приподнять свое покрывало. За несколько недель пребывания в Каире он научился немного говорить по-арабски и мог уже привести в исполнение свое намерение.

Перед ларьком резчика по слоновой кости он заметил стройную девушку с длинными иссиня-черными волосами, разглядывавшую выставленные на прилавке изделия. Он решился просить красотку открыть на несколько мгновений свое лицо; как европеец он не находил в этом ничего предосудительного. Подойдя к девушке, Альфред поздоровался с ней и па ломаном арабском языке объяснил, что он хочет получить представление о красоте египетских женщин. Девушка как будто не поняла обращенных к ней слов и с удивлением посмотрела на Альфреда.

Исчерпав весь запас известных ему арабских слов и не зная, как яснее изложить свою просьбу, Альфред слегка коснулся пальцами края свисавшего покрывала, пытаясь таким образом пояснить смысл произнесенной им фразы. Неожиданно девушка стала громко звать на помощь. Находившийся поблизости египетский полицейский обернулся на крик и, выхватив саблю, бросился к молодому немцу.

Альфред понял, что допустил какую-то ошибку и что сейчас не остается ничего лучшего, как спасаться бегством, пока его не постигли большие неприятности. Сопровождаемый громкими криками преследователей, стремглав бросился он в боковой проулочек, по пути опрокинув ларек торговца апельсинами; сотни круглых, золотистых плодов покатились по земле, полицейский споткнулся и с шумом повалился на рассыпавшиеся фрукты. Промчавшись по узеньким переулкам, Альфред выбрался на более многолюдную улицу и благополучно скрылся в толпе.

Когда вечером Альфред рассказал о своем приключении хозяину гостиницы, по национальности греку, тот объяснил, в чем заключались ошибки юноши. Обращение к незнакомой женщине само по себе является грубым нарушением принятых на Востоке правил приличия; прикосновение же к ней рассматривается почти как преступление. Европеец, совершивший убийство в подвластном туркам Египте, передавался в распоряжение консула той страны, подданным которой состоял убийца, и консул сам определял меру наказания. Европеец же, вторгнувшийся в гарем или оскорбивший чужую жену, передавался в распоряжение мужа, который получал право и возможность отомстить за поруганную честь.

Перед путешествием в неизведанные районы Африки Брем и Мюллер решили посетить знаменитые египетские пирамиды. Они отправились к ним в сопровождении слуги и проживавшего в это время в Египте немецкого барона фон Вреде. К заходу солнца путешественники были уже в районе пирамид, разбили на ночь палатку и легли спать на предусмотрительно захваченных из Каира коврах. Перед сном фон Вреде несколько раз выстрелил в воздух из своего ружья, дабы предостеречь грабителей, собиравшихся в районе пирамид и частенько совершавших по ночам нападения на одиноких и безоружных туристов.

Всю ночь Альфред и оба барона по очереди охраняли палатку. Впервые Альфред имел возможность оцепить своеобразную красоту североафриканской пустыни, открывшуюся ему при золотисто-розовом, а позднее при молочно-бледном сиянии луны. Лишь время от времени таинственную тишину нарушали беспокойно всхрапывавшие кони.