В стране заоблачных вершин - страница 21

На площади среди самых различных по форме и размеру святилищ в любое время дня много народу. Здесь и верующие, пришедшие из Долины и из самых отдаленных уголков страны, и неустанно щелкающие фотоаппаратами иностранные туристы. Среди разношерстной публики то тут, то там мелькают оранжевые тоги буддийских монахов.

Вот навстречу мне идут два совсем юных монаха и громко между собой беседуют. Судя по всему, они решают далеко не теологические проблемы. Я едва успеваю нажать на кнопку затвора фотоаппарата, как юноши кидаются ко мне. Они что-то кричат и машут руками. Оказывается, им не нравится, что их фотографируют, тем более бесплатно. Я дал юным служителям культа деньги, и они, позабыв о том, что буддийским монахам не к лицу иметь дело с деньгами, а надо жить подаяниями, быстро отправляют монеты за щеки и, радостные, устремляются к продавцу мороженым…

В храме после яркого дневного света сначала кажется темно. Вдали я с трудом разглядел огромный алтарь, заставленный масляными светильниками с мерцающими, колеблющимися от малейшего дуновения тонкими язычками пламени. Отражая игру многочисленных огоньков, словно ожила шестиметровая позолоченная фигура бодхисаттвы Авалокитешвары. В застекленных нишах золотом отливали фигурки божков, высвечивались оранжевые переплеты древних рукописей, а из глубины храма доносилось монотонное песнопение. Я попал в какой-то нереальный мир. Лишь тиканье неизвестно откуда взявшихся часов с большим маятником возвращало к действительности.

Постепенно глаза привыкли к полумраку, и неподалеку от алтаря я увидел огромное, отполированное сотнями тысяч рук молитвенное колесо и ритуальный барабан. В четыре часа дня обычно начинается буддийское богослужение, которое происходит в зале за алтарем. Там вдоль стен друг против друга имеются возвышения, нечто подобное скамейкам, покрытым циновками, на которых рядами восседают монахи. Причем каждый занимает место, соответствующее его рангу. За спинами монахов устраиваются юные послушники. Пение священных сутр[10] периодически перекрывается звоном колокольчиков и звуками труб, которые во время песнопения лежат возле ног монахов. Одни монахи играют на длинных трубах с раструбом, другие — на маленьких рожках, третьи — на больших морских раковинах, издающих резкие, пронзительные звуки. Сигнал к музыкальному интервалу дает настоятель монастыря ударом в подвешенный рядом с ним барабан.

Чтобы вдоволь налюбоваться панорамой непальской столицы, многие туристы отправляются на вершину холма, туда, где возвышается Сваямбхунатх. На фоне заснеженных пиков видны багряно-золотые островерхие крыши украшенных искусной резьбой бесчисленных пагод, ярко-зеленые островки рисовых полей, паутина узких улиц старого города с кирпичными домами, с окнами без стекол, асфальтированные магистрали новых районов с современными домами из стекла и бетона. Куда ни бросишь взор, везде старое соседствует с новым. Мимо проносятся сверкающие новенькой краской автомобили последних марок, лавируя между спящими поперек дороги священными коровами. По обочине не спеша бредут в индуистское святилище Пашупатинатх босые паломники, преодолевающие со своим нехитрым скарбом, быть может, не одну тысячу километров.

Приближалось новолуние месяца Пхалгуна по непальскому календарю Бикрам самбат (середина февраля — середина марта). Индуистский храм Пашупатинатх, расположенный на самой окраине столицы, у священной реки Багмати, в преддверии праздника Шиваратри.

Не считая индуистов из самых различных уголков Непала и из других стран, прибыли сюда и паломники из Индии. Их несколько тысяч. Самолетами, автобусами, автомобилями (большинство пешком) добрались сюда паломники, чтобы воздать должное самой яркой фигуре индуистского пантеона — Шиве, который в образе Пашупатинатха пользуется в Непале особым поклонением (он считается богом-хранителем долины Катманду). Не случайно официальные речи членов правительства непременно заканчиваются здравицей в честь Пашупатинатха.

Берега реки напоминали настоящий муравейник. Яблоку упасть было негде. Курились костры, на которых полураздетые люди готовили нехитрую еду. Дети помогали родителям — они собирали прутики и вообще все, что могло пойти на растопку, ведь ночи в это время года еще довольно прохладные. Старики устроились на циновках или прямо на земле. Они подставляли нежарким лучам солнца свои уставшие за многодневный переход тела.