В таежной стороне - страница 11

— Будет, Петро, золотишко?

— Малость есть, Виталий Петрович. А дальше — как знать, в земле оно не звенит! — нахмурив тонкие брови, угрюмо и суховато ответил парень.

Бушуев был упрямей старого разведчика и сразу забыть обидное не мог. К тому же он не понимал начальника: люди работают споро, а он все равно придирается.

— Уж больно ты осторожен! Или хитрить вздумал? — Инженер нагнулся, поднял отскочивший кусочек кварца. Вынул из кармана маленькую лупу, тщательно осмотрел золотые вкрапины в молочной породе. — Видимое золото! А ты говоришь — не звенит!

Он завернул кварц в газету и бережно положил вместе с лупой в карман шинели.

— Спасибо, Максимыч! И тебе, Петро, спасибо! Хорошая жилка. — Степанов сел на опрокинутую тачку, мысленно прикидывая запасы нового месторождения. — Теперь с золотом будем.

— Виталий Петрович, буровые станки нужны, тогда работа пойдет веселей, — пробасил Турбин.

Степанов рассказал, что обком торопит с созданием запасов для большого государственного рудника. Уже отгрузили с Нового станки глубокого бурения, увеличили штаты государственной разведки. И управляющий трестом обещал помочь.

— Вот это по-хозяйски, — одобрил Турбин и лукаво подмигнул Бушуеву.

Степанов недоуменно посмотрел на него.

— Вспомнил, как мы раньше в старательскую разведку ходили. Сначала золото поближе к своим огородам шарили, а когда уходили дальше, в тайгу, то шишковали и рыбачили.

— А вас не проверяли? — спросил Степанов.

— Сколько я шурфов пробил да на какую глубину? Пойди проверь в тайге, только я их уже засыпал.

— Одно слово — старатели, — бросил Петро.

— Механизмы давай, Виталий Петрович! — заключил Турбин. — Глубже разведаешь — богаче отведаешь. Я ее тогда, — размечтался Егор Максимыч, показывая пальцем в глубь горы, — разбурю вдоль и поперек.

— А рудник строить будем? — вмешался Петро.

— Пока в план не включен, запасов руды у нас нет. — Степанов что-то вспомнил и обратился к Турбину: — Когда мы ехали сюда, я столбы телефонные видел… Подключились?

— Вчера подключились.

— Пойду позвоню к себе домой и Рудакову.

Виталий Петрович, уступая дорогу встречным каталям, пошел к устью штольни и скрылся в темноте. Бушуев и Турбин остались вдвоем, присели на корточки у горящей карбидки, закурили.

— Эх ты, Максимыч! — проворчал Петро, снимая старую, всю в глине фуфайку, и строго посмотрел на Турбина. — Вот тебе и «ничего, приискатели, прочихаетесь! На золоте не на курорте!» А я, лопух, соглашался с тобой, нарушал правила.

— Да он прискребается, послушай, как мы раньше работали… — начал было Турбин, но Бушуев сразу же прервал его:

— Слушал, а теперь времена другие — и песни новые.

Оба обиженно замолчали, усердно дымя цигарками. Из темноты рассечки вернулся Виталий Петрович.

— Получил от жены взбучку, зато Рудаков обрадовал. Знаете, что он советует? — Степанов обвел всех задорным взглядом. — Начать строить рудник артелью!

— Здорово! — вырвалось у Бушуева.

— Правильно присоветовал… — подумав, согласился Турбин. И добавил: — Если артельщики согласятся. Да их можно и прижать.

— У тебя, Максимыч, все крайности: то ты своих законных прав не используешь, а то перегибаешь.

— Да ведь так и так думаешь, как лучше, Виталий Петрович, — добродушно оправдывался старик.

— Ты пойми, что артель по договору обязана выполнять все указания управления прииска по технике работ, но деньгами она распоряжается сама. Запасные фонды ее — это отчисления из личных заработков артельщиков, поэтому дело здесь деликатное, приказом не решается.

— Так-то оно так, Виталий Петрович. Но я думаю, что артельщики тоже будут за рудник. Истосковались по большому делу, жалуются: «Надоело сидеть на гидравлике — дождя дожидаться. Руки чешутся поработать». Партийная организация поддержит — значит, все, — тихо, как бы про себя, рассуждал Бушуев.

Виталий Петрович спохватился:

— Время-то шестой час! Поехали, Максимыч, ведь меня дома ждут.

Прощаясь с Бушуевым, Турбин пошутил:

— Народ болтает, что ты токуешь, Петро! Жениться собрался? На Маше-охотнице?

Молодой забойщик покраснел. Выручил его Степанов.

— А ты, Максимыч, не ревнуешь ли? — подняв правую бровь, насмешливо спросил он.