В темном-темном лесу - страница 26

— Навьего царства?! Это та самая подземная страна, населенная страшными чудовищами, злобными духами и ходячими покойниками?

— Не совсем, — улыбнулась я. — Нечисти в Нави, конечно, хватает, однако там вовсе не так страшно, как может показаться на первый взгляд. Между тем, я — существо больше земное, тянусь к свету и теплу, его же сила подчиняет себе тьму и таящихся в ней сущностей. Впрочем, в процессе общения у нас, конечно, нашлись точки соприкосновения: общие взгляды, общие интересы, общие убеждения. Но по сути своей мы различались, как огонь и вода.

— И все-таки поженились.

— Да.

— И вы обнаружили у мужа страшные тайны?

— Не то чтобы тайны и не то чтобы обнаружила, — усмехнулась я. — Я с самого начала знала, что он собой представляет. Жесткий, властный, хитрый, даже коварный. Умелый интриган, опять же.

— Как же вы согласились стать его женой?!

— Я его любила, — просто ответила ей. — Всем сердцем, всей своей душой. А после свадьбы оказалось, что любить такого супруга очень не просто. Одно дело бегать на свидания и держаться за руки при свете луны, и совсем другое — ежедневно наблюдать перемены в его настроении, сталкиваться с привычками, которые разительно отличаются от твоих собственных, осознавать, что нежным и ласковым он бывает не всегда и не со всеми.

— А с вами? С вами он был нежен?

— Был, — снова усмехнулась я. — Не думай, муж, при всей жесткости и даже некоторой стервозности своего характера, никогда меня не обижал. В общепринятом смысле. Руку не поднимал, матерными словами не посылал, при посторонних не унижал. Но… Влюбленность и страсть, Катенька, со временем проходят. И на своего избранника ты начинаешь смотреть трезво, а оценивать — объективно, со всеми достоинствами и недостатками. А дальше встает вопрос: согласишься ты смириться со всей многогранностью его личности и впустить в свое сердце другое чувство, более глубокое, но выражающееся в менее ярких эмоциях, или не согласишься. Люди, моя дорогая, не меняются. Тем более после принесения брачных клятв. Супруг может немного скорректировать свое поведение, перестать употреблять некоторые слова и выражения, которые по каким-то причинам тебя обижают, но в целом он не изменится никогда. Глупо надеяться, что пьяница после свадьбы разлюбит брагу, а развратник станет добродетельным. Конечно, бывали случаи, когда одному супругу удавалось-таки переломить другого, только на это всегда требовалось много лет и далеко не каждый раз заканчивалось так, что оба оставались довольны.

— А вы согласились мириться с привычками своего мужа?

Я коротко вздохнула.

Согласилась. Потому что для меня он был самым лучшим, не смотря ни на что.

Я никогда не любила конфликты, поэтому и в супружеской жизни старалась их избегать. Признаюсь честно, это не всегда было легко. Характер у супруга оказался не сахар и не мед, и хоть я понимала, что положение обязывает его вести себя по-особенному, иногда становилось так обидно, что хотелось или плакать, или кричать.

Со временем, конечно, я научилась понимать, когда нужно промолчать, а когда — высказать то, что скопилось в душе, когда подойти к Касьяну с лаской, а когда сообщить, что он не прав.

Катю я не обманула, ко мне муж всегда относился хорошо. Вернее, сносно. Скандалы у нас случались редко, а родившийся спустя несколько лет после свадьбы сын и вовсе свел их на нет — ни одному из нас не хотелось ругаться при ребенке.

Другое дело, что пресловутые ласка и нежность в наших отношениях тоже очень быстро испарились. Нет, в интимной жизни их было хоть отбавляй, но и только.

На первом месте у Касьяна всегда стояли он сам и его дела. Не спорю, дела, которыми изволил заниматься дражайший супруг, действительно были важными. А вот семья всегда оказывалась вторичной.

Я периодически задавалась вопросом: зачем этот чародей вообще женился, если ему глубоко плевать на свою избранницу? Мои увлечения, заботы и хлопоты очень быстро перестали его интересовать. Если мне приходило на ум поделиться с ним чем-то, не касающимся его самого, Касьян неизменно слушал меня с отсутствующим выражением лица, а потом ронял какую-нибудь фразу, после которой пропадало всякое желание что-либо с ним обсуждать.