В Тигровой балке - страница 7

«Осторожно, змеи!» — таково первое предупреждение новичкам, в первый раз попадающим в заповедник. А посидев как-нибудь вечерком за чаем с работниками заповедника и послушав их рассказы, новичок первые дни будет ходить в зарослях как на иголках, поминутно оглядываясь и вздрагивая при каждом шорохе. Такие страхи напрасны, но известная осторожность здесь необходима. В Тигровой балке действительно много змей, среди которых три вида — кобра, гюрза и эфа — смертельно опасны для человека. Кобра и гюрза живут и в тугаях, и в пустыне, эфа же — только в песках. Степень ядовитости этих змей примерно одна и та же, правда, большинство фактов говорит за то, что кобра наиболее ядовита. Однако возможно, что сила яда кобры, как и прочих змей, сильно варьирует в зависимости от возраста, пола и времени года.

Реже всего встречается в заповеднике эфа, причем днем она обычно не показывается. Иное дело — гюрза. В Вахшской долине это самые ненавистные для человека змеи. Во-первых, их много. Во-вторых, они активны и днем и ночью. В-третьих, туловище у них значительных размеров. Эфа перед гюрзой кажется стройной, безобидной змейкой. Несмотря на то что яд кобры считают более сильным, чем гюрзы, последнюю боятся больше. Утверждают, что гюрза гораздо агрессивнее кобры. Местные жители долго убеждали меня, что гюрза при встрече с человеком не шипит, как другие змеи, а лежит тихо и затем, когда человек приблизится, молниеносно бросается на него и кусает. Из своего опыта я теперь знаю, что это не совсем так. Гюрза действительно шипит очень редко, но при встрече с человеком она так же старается уйти прочь, как и другие змеи. Столь ярко выраженная неприязнь к гюрзе объясняется отчасти ее отталкивающим видом. Уродливая, вся покрытая бородавками и буграми голова, толстое тело, заканчивающееся коротким хвостом, грязная, серая окраска — вот признаки, сразу позволяющие отличить гюрзу от прочих змей. Характерна также форма головы. Если смотреть на нее сверху, она напоминает треугольник.

В первый раз я столкнулся с гюрзой, как это ни странно, в холодный январский день 1957 года. К нам на Центральный кордон пришла машина из соседнего колхоза, чтобы набрать в лесу старого валежника. За работу взялись несколько человек. Двое из них решили выворотить старый, наполовину сгнивший пень. Они дружно выдернули его из сырой земли, встряхнули и вдруг стремительно отскочили в сторону с воплем «гюрза!». Остальные, побросав хворост, поспешили на место происшествия, но подойти вплотную к яме от вывороченного пня никто не решался — оттуда доносилось шипение. На помощь колхозникам пришел наш объездчик, наблюдавший за уборкой хвороста. Смело подойдя к яме, он, к своему удивлению, обнаружил там не одну, а двух змей. Правда, эти уродины только слабо шипели, двигаться они не могли, слишком низка была для этого температура. Объездчик безо всякого труда бросил их в мешок и приволок на Центральный кордон, обитатели которого высыпали наружу и с удовольствием созерцали своих врагов в столь беспомощном состоянии. Это были очень большие экземпляры — по 1,6 метра каждый. Змей поместили в ящик с решеткой и поставили в одну из комнат в надежде, что они доживут до весны. Эксперимент, правда, не удался — змеи погибли от неизвестных причин.

Первая встреча с гюрзой в зарослях имела совсем другой характер. Это случилось в конце апреля, когда уже было довольно жарко. В тот день я заканчивал свой утренний обход тугаев. Было около 11 часов дня, и солнце с каждой минутой припекало все сильнее. Выбравшись из густого турангового леска на опушку, я направился было к дороге, как мое внимание привлекла пара сильно беспокоящихся белоусых славок. Изящные маленькие птахи озабоченно шныряли в густом кусте колючей дерезы, то и дело издавая тревожные позывы. Решив, что у них где-нибудь поблизости гнездо и что причина их крайнего беспокойства моя персона, я полез в кусты на поиски. В тот же момент перед самым моим носом мелькнула отвратительная в буграх и бородавках голова и раздалось шипение, подействовавшее на меня, как удар сильного тока. С резвостью молодого оленя я сделал прыжок назад раньше, чем до меня как следует дошло, что же, собственно, случилось. Очутившись в густых колючках, я поспешно вскочил на ноги и успел только услышать, как тяжело зашуршала трава под увесистым телом, дважды блеснувшим чешуей в зарослях. Даже делая скидку на то, что «у страха глаза велики», гюрза была преогромная.