В тиши полночной иволга запоет [СИ] - страница 12

Эдвард — ярый противник ночных прогулок — в тот день поступился правилами и спустился вниз по крутой лестнице, заинтересованный негромким плеском на обычно тихом берегу. Когда увидел её, подумал, что тонет. Прямо в одежде, в дорогом костюме, только что привезённом Мириам из Чикаго, кинулся в воду и вытащил на берег. Едва не утопил на самом деле. Захлебываясь и отбиваясь, Белла отталкивала его, как могла, но пока не оказалась на песке, чёртовы руки незнакомца не отпускали. Уже позже, узнав, что плавать мисс Свон умеет хорошо ещё с семи лет, он пробовал извиниться и даже предлагал компенсацию за моральный ущерб, но виноватый и растерянный вид мужчины оправдал его сам собой.

От безудержного смеха они не могли успокоиться больше получаса.

Спустя пару месяцев отъездов и возвращений в её городок, встреч и расставаний, Эдвард сделал предложение. По всем предписанным канонам, не нарушив ни единого условия. И благословение отца, и левое колено, и кольцо бабушки — все, как полагается. Иного слова, как «да», Белла сказать не могла. И не хотела. Этот мужчина стал центром её мироздания. Ещё в тот день, у реки. И неважно, что был на пятнадцать лет старше. И неважно, что навсегда увозил из знакомого с детства города. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго — девушка была готова ехать куда угодно. И поехала.

Она увидела Джаспера восьмого октября. В солнечный, необычайно теплый для осени день, прогуливаясь по парку. Он лучезарно улыбался и всем своим видом выражал симпатию к молодой хозяйке. Белла не смогла удержаться. Сказалось ли долгое отсутствие дома Эдварда или случилась ли та самая ситуация, когда трезво мыслить уже не получается, но она поддалась. Первый раз оказавшись в постели Хейла, не могла вернуться к прежнему образу жизни. Словно наркоману, попробовавшему кокаин, ей хотелось ещё и ещё. Хотелось так сильно, что перенасыться было невозможно…

Эдвард узнал через полгода. Ей до сих пор не известно, как, но фотографии из мотеля оказались у него на столе, когда тот втащил жену за собой в кабинет и потребовал объясниться.

Кроме слёз ничего не было. Да и что можно было сказать? Отрицать? Ради чего? Зачем?..

Их брак официально завершился двенадцатого апреля. Грозный, чересчур громкий удар молоточка судьи о деревянную подставку отпечатался в сознании выжженным клеймом.

Всхлипывая против воли, Белла зажмуривается, крепче приникая к подушке. Если бы вернуть всё назад. Если бы отодвинуть назад стрелки часов, если бы вернуться…

— Эдвард, — мисс Свон зовет бывшего мужа, тихо-тихо, едва слышно. Боится разбудить, но вместе с тем отчаянно хочет услышать его голос.

Мужчина просыпается после третьей попытки девушки добудиться его. В ночной темноте кажется, будто ему послышалось, но зов повторяется снова, опровергая эту теорию.

— Ш-ш-ш, — он быстро поднимается с кресла, усаживаясь на её кровать, гладит плечи, — Белла, ничего страшного не случилось. Это просто плохой сон. Плохой сон.

Кошмар? Он думает о кошмаре?

— Никаких снов нет, я не сплю, — мисс Свон смущенно улыбается, — я хотела кое-что спросить, извини, что разбудила.

На какое-то мгновение мужчина теряется.

— Что спросить? — с участием интересуется он, наклоняясь ближе, — я слушаю. Спрашивай.

— Я знаю, у меня больше нет желаний, — она опускает глаза на простыни, взволнованно изучая их взглядом, — но, может быть, ты засчитаешь мне это в залог? В честь Рождества? Пожалуйста…

— Что засчитать? — Эдвард хмурится, поглаживая указательным пальцем её скулы. Вкупе с незапланированном пробуждением смущенно-виноватый вид девушки приводит в ступор. Она выглядит так, словно просит что-то не просто несбыточное, а в принципе невозможное. Неправильное. И прекрасно это понимает.

— Можешь полежать со мной? Чуть-чуть. Я быстро засну.

Прикусывает губы. Быстро-быстро моргает, прогоняя слёзы. Говорит тише нужного.

Сейчас заплачет…

— Белла, — Каллен медлит, взвешивая, исполнимо ли такое желание. Провода вокруг девушки никуда не делись. И кровать узкая. Места явно мало на двоих.

— Это ничего не значит, — поспешно заверяет она, испугавшись сильнее прежнего его молчания, — я не буду ничего думать. Мне просто страшно… пожалуйста…