В жаре пылающих пихт - страница 2

Немолодой мужчина в жилетке с перламутровыми пуговицами и галстуке, с черными взмокшими от пота волосами послушал, как чьи-то голоса негромко обмениваются короткими репликами в коридоре за дверью. Он торопливо пересек комнату, держа кольт в руке, подошел к застекленной ширме портфенетра. На сандрике, толкая друг друга, скучились сизо-серые голуби. Мужчина приложил усилие в попытке бесшумно сложить дверь-перегородку. Но безуспешно. Послышался короткий стук, а затем голос.

Холидей?

Мужчина застыл.

Я знаю, что ты там. Открывай.

Нет ответа.

У меня твои деньги!

Мужчина в комнате нервно облизнул губы.

Ты там? Или решил заблаговременно скончаться, понимая, что у тебя попросту нет шансов.

Кто это?

Закон и порядок, крикнул длиннолицый. Открывай чертову дверь!

Слушай, сынок, сдавайся по-хорошему! предложил горбоносый маршал. Просто сложи оружие и открой дверь. И разойдемся тихо и мирно. Мы на попойку, ты – на виселицу.

Мужчина в комнате рассмеялся.

Открывай! В последний раз говорю. Живым так и так не уйдешь.

Да ну!

Уж поверь. Мы таким, как ты, преступления с рук не спускаем. Убийцам женщин и детей.

Лжешь, огрызнулся Холидей. Лжешь, грязная вертепная подстилка, сучья морда, я свои дела знаю!

Ну, раз знаешь, то мне тебе дважды их перечислять не придется. Открывай!

Черта с два! Вздумаете ломиться, одного-двоих убью, а может, всех положу, но живым не дамся! не знаю, сколько вас там, но не думаю, что больше четырех. Буду вас когтями и зубами рвать, глаза выцарапаю, зубы пересчитаю! Вы отсюда как пришли – не уйдете!

Вот же расхрабрился, сучий сын.

Длиннолицый встал напротив двери и произвел несколько выстрелов до того, как горбоносый успел прервать его.

Из ума выжил, мне его живым надо взять.

А на кой черт? С трупом проще.

Идеалы блюду законодательные.

У свиньи под хвостом твои идеалы.

Холидей прятался за кроватью, приподняв голову и положив поверх простыни руку с кольтом. Убью!

Длиннолицый нагнулся и посмотрел через дырку от пули.

Вижу паршивца.

Где он?

Длиннолицый показал жестом и вытащил второй револьвер. Эй, синьор гаучо, подсоби делом, будь добр, э?

Вновь послышался обмен короткими репликами. Холидей оглянулся. Дверь распахнулась от удара ногой. Старая щеколда слетела с петель, и щепки рамы посыпались на пол. Темную комнату залил ослепительно-яркий свет; исходящий паром в пробивающихся из окна лучах солнца, как вампир, мексиканец впрыгнул в помещение и спустил курок. Горлышко пустой вазы на подоконнике разлетелось на осколки. Холидей направил кольт и, заслоняясь рукой, выстрелил в проем, где обрисовались неясные очертания человека в придурковатой соломенной шляпе.

Бабахнуло огнем и потянуло порохом, будто вышибли пробку из бутылки. Неожиданно свет сделался еще ярче, как если бы убрали какую-то преграду с его пути. В запыленном воздухе поплыло пурпурно-розовое облачко. Пуля прошла сквозь кишечник, как через тряпку. На стену за спиной застреленного брызнула кровь. Стена была оклеена бледными обоями с бесцветными арабесками. Пуля проделала отверстие. Затрещала трехслойная переборка. Из черной дырочки заструилась тоненьким ручейком гипсово-меловая труха, как если бы просверлили мешок с песком. Обмякшее тело мексиканца грохнулось ничком, ноги на мгновение задрались кверху и упали, очертив дугу и глухо стукнувшись о дощатый пол.

Он его застрелил, сказал длиннолицый.

Как собаку убил, подтвердил горбоносый.

Холидей сориентировался по теням и увидел, что все они вооружены. Он рванул прочь от кровати, пользуясь моментом, со скрежетом сдвинул складную перегородку, протиснулся на портфенетр, перелез через декорированную ограду и, не дожидаясь ответного огня, спрыгнул вниз. Продрался сквозь колючие кусты. Дыхание перехватило.

По всем этажам гудела перепуганная публика, и уже слышался топот десятков ног, и полы дрожали не хуже чем короли в своих дворцах во время мятежа простолюдинов. Холидей бросился бежать, тяжело дыша. Кто-то выстрелил ему вслед из винтовки, но промахнулся. Затем выстрел повторился, но опять промах.

Чувствуя, что задыхается, Холидей нырнул в переулок и остался сидеть, прячась среди серых от пепла ящиков, где пахло рыбой и тленом. Он вдыхал пепел и выдыхал пепел. Его глаза жгло, ноздри словно выдыхали пламя, и каждое легкое в груди было как полбутылки с разбавленным виски. Он закашлялся, захрипел и опять попытался бежать, но не прошло и минуты, как все трое – длиннолицый, кареглазый и горбоносый – уже связывали Холидея по рукам и ногам, а он возился в пыли, как большая вымоченная рыба, хватая ртом обжигающе-горячий воздух. Длиннолицый, утирая пот со лба, шагнул из тени.