Вацлав Гавел. Жизнь в истории - страница 14
Но самое главное, настаивает Тесарж, «чехословацкий народ лета 1938 года просто-напросто не желал войны, и если у каких-то политических меньшинств были военные настроения, то они базировались на совершенно неверных представлениях, во-первых, о международном положении, во-вторых, о качестве немецкой армии, в-третьих, о возможности собственных вооруженных сил»36.
Критики упрекали Бенеша еще и в том, что он не захотел воспользоваться советской военной помощью, которая ему якобы была предложена. Вопрос участия Советского Союза в чехословацком политическом кризисе, конечно, заслуживал бы на русском языке отдельного труда, но можно прояснить некоторые детали.
В середине 30-х годов была создана довольно сложная и асимметричная система коллективной безопасности. В ее основе лежали двусторонние военные договоры между Францией, Чехословакией и СССР. При этом Советский Союз не брал на себя непосредственные обязательства перед Чехословакией – он обещал лишь вступить в войну в том случае, если в ней уже будет участвовать Франция. И Москва, и Прага, заключая этот полуфиктивный договор, фактически обманывали друг друга. СССР не собирался выступать гарантом мира и стабильности в Центральной Европе, для него речь пока шла просто о дипломатическом утверждении самого себя. Чехословакия совершенно не планировала встревать в какие бы то ни было советские конфликты, например с расположенной от нее за многие тысячи километров Японией; для нее договор с Советским Союзом был лишь одним из инструментов сдерживания Германии.
Против прямого советского вмешательства играла и география: сегодняшняя Западная Украина тогда Советскому Союзу не принадлежала. Общей границы с Чехословакией у него не было, Советской армии нужен был коридор через Польшу и Румынию – два абсолютно враждебных СССР государства. Пражское руководство неоднократно запрашивало Москву о предоставлении помощи вне рамок формальных договоренностей. Москва давала уклончивые ответы и похлопывала чехов по плечу.
«Советское правительство свободно от всяких обязательств перед Чехословакией в случае безучастного отношения Франции к нападению на нее. В этом смысле советское правительство может прийти на помощь Чехословакии лишь в порядке добровольного решения либо в силу постановления Лиги Наций, но никто не вправе этой помощи требовать по праву», – заявил нарком иностранных дел Литвинов, выступая в Лиге Наций 23 сентября37.
Однако, рассчитывая на советскую поддержку, Чехословакия меньше всего на свете хотела заполучить только советскую помощь. В ситуации, когда Англия и Франция уклонялись от войны, Бенеш боялся конфликта, в котором Чехословакия окажется на стороне коммунистической России против Западной Европы. Боялся сценария, при котором «многие в Европе начали бы думать о нем не как о жертве брутальных угроз Гитлера, но как о жестоком угнетателе судетско-немецкого меньшинства, который верит, что нет нужды отвечать на их требования благодаря мощному русскому телохранителю»38.
«Как истинный демократ, всегда искавший и выбиравший пути мирного решения конфликтов, Бенеш предпочел, чтобы его страна принесла жертву на алтарь дела мира, но выиграла морально в глазах той же мировой общественности. Таков был его выбор», – пишет биограф Бенеша Валентина Марьина39.
«Что самое важное, сбережено для будущего молодое поколение, дисциплинированное и умелое, которое было бы принесено в жертву в случае, если бы романтическое, но безнадежное сопротивление предпочли унизительному, но действительно героическому реализму», – записал в своем дневнике американский дипломат Джордж Кеннан, работавший в Праге в дни Мюнхена40.
«История, судьба, международное положение, отечественные и иностранные политики, наше общество <…> возложили на плечи этого человека бремя, которое он просто не мог унести», – скажет президент Гавел, выступая на торжествах к 110-летию Бенеша41. А в 2002 году Гавел напишет, что уже в лондонской эмиграции Бенеш стал для народа «символом чешского боя против нацизма и нашей демократической традиции, тем, чем был де Голль для французов и королева Вильгельмина для голландцев»