Вальпургиево проклятие - страница 8

В Румынию.

В дороге я провел четверо с половиной суток.

Путешествие произвело неописуемое впечатление, так как до этого момента я и мечтать не мог, что когда-нибудь доведется отправиться в такие далекие края, да еще и в одиночку. А какие виды раскрывались передо мной – удивительные своим многообразием природные ландшафты!

Это были богатые, еще не изувеченные людьми, вековые леса, верхушки которых устремлялись на немыслимую для человеческого понимания высоту и желали дотянуться, казалось, до облаков. Они волнообразно раскачивались на ветру, словно прекрасные стройные девы, исполняющие нежный, медленный танец.

Будучи коренным обитателем каменных джунглей, я в жизни не видел ничего подобного: чтобы многоэтажные строения, к которым привык мой обывательский взгляд, казались жалкими игрушечными домиками по сравнению с вечнозелеными гигантами-деревьями: стройными соснами, серебристыми березами и могучими дубами.

Когда мы вырывались из густых зарослей, я любовался высоким чистым небом, видневшимися вдалеке пастбищами с овцами и бескрайними золотистыми полями, отливающими на закате изумительным янтарным блеском.

Радостно улыбался во весь рот, словно ребенок, когда из окна вагона удавалось разглядеть затаившихся диких зверей: косолапых темных медведей в чащобе, перескакивающих с ветки на ветку юрких белок, грациозных рысей на внушительных горных уступах или же парящего в небе черного коршуна. Всякий раз я задерживал дыхание, когда поезд заезжал на массивные, расположенные на большой высоте виадуки, потому что создавалось впечатление, будто тяжелый транспорт вовсе не скользит по рельсам, а парит высоко в воздухе.

Ранним утром и поздними вечерами всю видимую округу обволакивал густой туман, сквозь который наш поезд неизменно прорывался, всходя на очередной каменный мост. Молочная дымка окутывала высокую сочную траву, заботливо укрывала неосязаемым белоснежным одеялом деревья и даже захватывала верхушки далеких гор.

С благоговейным мистическим чувством я смотрел, как поезд въезжает в белую пелену и распарывает туманное брюхо своим железным составом… Впечатление от поездки не испортил даже черноволосый громогласный румынский кондуктор в пестрой причудливой униформе, сновавший туда-сюда по вагону и с утра до ночи болтавший тарабарщину на незнакомом мне языке.

С моего первого путешествия прошло уже много лет, но, как ни странно, я отчетливо помню, что единственным моим чувством на тот момент была безмятежность. Убаюкивающий ритм поезда, живописные виды за окном, вкуснейший пряный кофе, разливающийся приятным теплом по всему телу, и стойкий запах сигаретного дыма в вагоне, казавшийся мне тогда самым восхитительным и наполненным волшебством ароматом.

В последнее время я все чаще размышляю о том, что, когда ты молод, одиночество и риск идут тебе на пользу, ведь ты мало о чем задумываешься и совсем не испытываешь страха и, как следствие, готов свернуть чертовы горы. Молодость – это все, чем может овладеть человек в полной мере за всю свою жизнь. Ценнейшее и самое счастливое время.

На заходе солнца, тридцатого апреля, я прибыл в Восточную Румынию, оказавшись в одном заурядном портовом городе, название которого сейчас даже и не вспомню.

Как только я сошел на берег с двумя большими дорожными сумками наперевес, то холод вмиг заставил меня пожалеть о том, что я беззаботно вышел на улицу в легком фланелевом костюме и тонком бутафорном плаще, который едва ли мог принести хоть малейшую пользу.

Не прошло и нескольких минут, как я во всей красе ощутил последствия своей легкомысленности: мгновенно закоченевшее тело начала пробивать дрожь, а налетавший с бухты прохладный ветерок то и дело заставлял содрогаться и ежиться при каждом дуновении. Мысленно перебрав свой скудный гардероб, я осознал неприятную истину, что теплее пиджака у меня с собой ничего нет.

– Вот же болван! – шепотом обругал я себя, неловко стискивая на груди полы тонкого плаща. – Отправиться в такую даль и даже не взять про запас одного теплого свитера! Ты, Фрэнк, просто сказочный идиот!

Я не на шутку разозлился, но, понимая, что время неумолимо движется вперед, а срочные дела не ждут, запасся мужеством и двинулся в путь. Прошагав несколько десятков футов от корабельного трапа и немного отвлекшись от пронизывающего холода, стал оглядываться по сторонам и изучать тусклый, погруженный в стремительно сгущающиеся сумерки пейзаж и сопутствующую ему унылую обстановку. Где-то в отдалении надсадно галдели чайки. Улицу пропитал едкий запах морской соли, залежавшейся рыбы и еще какой-то гадости, а непримечательные промышленные здания из серого камня и замызганные деревянные лачуги непонятного назначения стремительно поглощал густой сизый туман.