Вам вреден кокаин, мистер Холмс - страница 56

Мы застали Фрейда разговаривающим с долговязым лощеным господином, который на первый взгляд казался моложе, чем на второй. Одет он был изысканно и смотрел на окружающий мир через пенсне с такими толстыми стеклами, каких я никогда не видел. Черты лица его были красивы, правильны, но чересчур серьезны, хотя он и улыбнулся, когда Фрейд знакомил нас.

— Разрешите представить — Гуго фон Гофмансталь. Мою жену, я думаю, вы знаете, а эти джентльмены — мои гости: герр Холмс и доктор Ватсон.

Фон Гофмансталь не мог скрыть изумления.

— Уж не вы ли тот самый герр Шерлок Холмс и тот самый доктор Ватсон? — воскликнул он. — Какая честь для меня!

— Не меньшая, чем для нас, — спокойно отвечал Холмс с легким поклоном, — если мы действительно лицезреем автора драмы в стихах «Вчера».

Важный господин средних лет поклонился и покраснел до корней волос. Он был явно смущен и польщен в одно и то же время, что никак не вязалось с его манерой держать себя. Я не знал, что это за произведение «Вчера», упомянутое Холмсом, и поэтому скромно хранил молчание.

В то время как мы в тесном кругу беззаботно попивали шампанское, Холмс углубился в оживленный разговор с Гофмансталем о его операх, расспрашивая о соавторе, некоем Рихарде Штраусе, не имевшем, однако, никакого отношения к автору известнейших вальсов[29]. Наш новый знакомый говорил по-английски как мог, то и дело запинаясь. И оставив без ответа заумные вопросы Холмса о том, какой стихотворный размер он считает предпочтительным для комедии, поинтересовался, что привело нас в Вену.

— Правильно ли я вас понял, что вы здесь заняты каким-то расследованием? — спросил он. Глаза его горели от любопытства, как у мальчишки.

— И да и нет, — ответил Холмс. — Скажите, — спросил он, не давая продолжить разговор на эту тему, — молодой барон фон Лайнсдорф, он что, такой же поклонник театра, как и его отец?

Вопрос оказался столь неожиданным, что фон Гофмансталь, позабыв обо всем некоторое время озадаченно созерцал моего друга. Я же уловил истинный смысл вопроса: раз фон Гофмансталь вхож в венское оперное общество, он должен довольно близко знать его покровителей.

— Удивительно, что вы меня об этом спрашиваете, — неторопливо отвечал поэт, покручивая пальцами ножку бокала.

— Но почему же? — спросил Фрейд, следивший за беседой с огромным вниманием.

— Да потому, что до сегодняшнего вечера я бы ответил вам «нет». — Фон Гофмансталь говорил по-немецки быстро, но отчетливо. — Я никогда не замечал в нем интереса к опере и, по правде сказать, опасался, что со смертью старого барона музыка в Вене потеряла влиятельного покровителя.

— Ну, а теперь? — спросил Холмс.

— А теперь, — отвечал поэт уже по-английски, — он посещает оперу.

— Он и сегодня здесь?

Фон Гофмансталь, совершенно озадаченный и убежденный, что вопрос Холмса прямо связан с ходом расследования, возбужденно кивнул.

— Пойдемте, я вам его покажу.

Тут публика потянулась обратно в зал на звон колокольчика, возвещавшего, что представление скоро возобновится. Фон Гофмансталь, хотя его место было в партере (в тот момент, когда Фрейд повстречал его, он нес кому-то шампанское, да так и не донес), повел нас к нашим местам. Там он, повернувшись и сделав вид, что высматривает знакомого на балконах, осторожно подтолкнул Холмса локтем.

— Вот он, третья ложа слева от середины.

Взглянув в указанном направлении, мы отыскали нужную ложу, а в ней две фигуры. При беглом осмотре удалось разглядеть пышно одетую даму с причудливо уложенными волосами, в которых сверкали изумруды. Она неподвижно сидела рядом со статным господином, который беспокойно обозревал в бинокль театральную толчею. Под биноклем виднелась ухоженная бородка, обрамлявшая волевой подбородок, и тонкие чувственные губы. Этот заросший подбородок показался мне до боли знакомым. Вдруг я понял, что его обладатель смотрит прямо на нас, настолько неуклюжи оказались старания фон Гофмансталя остаться незамеченным. Конечно, как драматург, он считал, что оказывает Холмсу услугу в расследовании (впрочем, так оно и было на самом деле). И все же он позволил себе увлечься, хотя, вне всякого сомнения, пытался сделать как лучше.