- Бледная ты какая-то, - говорит папа за ужином. - Не заболела?
- Наверное, - отвечает Леся. - Морозит.
Ощущения много хуже простого озноба, но она не в состоянии описать их. Кроме боли в груди, конечно, но об этом упоминать нельзя.
Леся еще не знает, что у нее сломано ребро. О том, что жар после перелома бывает всегда, она тоже пока не знает.
- Так померяй температуру, - тревожится папа.
На бедре у Леси синяк - его не скрывают короткие шорты - но про синяк папа никогда не спросит. Папа правда верит, что девочки в тринадцать лет по-прежнему играют во дворе. В подвижные игры. Ха.
- Не ребенок, а наказание, - злится мама, глядя на градусник. - Вот где можно простудиться летом, а? Говорила я тебе не ходить без тапок? Говорила?!
Папа заглядывает Лесе в горло, не находит признаков воспаления, но решает, что лечь спать пораньше ей в любом случае на пользу.
Леся отправляется к себе и выключает лампу, но темноты не получается - сквозь стекло в двери пробивается свет. Слышно, как на кухне мама раздраженно гремит посудой (которую обычно моет дочь) и перечисляет каждый случай, когда Леся выскакивала в туалет босая, пила воду из холодильника, садилась на каменную изгородь и вообще делала все, что только можно, чтобы осложнить родителям жизнь. Леся медленно и осторожно ворочается в постели, пытаясь найти такое положение, в котором боль не мешала бы уснуть.
2.
Лесе три. Она сидит на ковре в родительской комнате и возится с новой игрушкой - пытается насадить разноцветные грибочки на подставку со штырьками.
В комнату заходит мама, но Леся не обращает на это внимания, пока та не начинает кричать:
- Что это такое?! Ты посмотри, какой тут бардак! Обязательно повываливать на пол все цацки, когда играешься только с одной?
Леся ничего не понимает. Она уже не маленькая и убирает за собой игрушки на ночь. Но сейчас совсем светло, ложиться спать еще не скоро, так почему же нельзя спокойно играть?