Вампир - страница 11

Иллюзия была так полна, что я спросил у доктора Ф., не было ли у больного кровотечения.

Он ответил отрицательно. По его словам, мальчик слабел постепенно, и лишь последние несколько дней ухудшение пошло с ужасающей быстротой. Несмотря на то, он, пока быль в силах, выходил в сад.

— Старик Винсент еще жив? — поспешно спросил я, невольно повинуясь какому-то импульсу. Мне показалось, что это спросил не я, а кто-то другой.

Мой вопрос почему-то не удивил доктора Ф.

— Да, и очень огорчен. Он так любит моего Жоржа, который постоянно был около него. Надо будет послать за ним, так как мой мальчик, несмотря на слабость, все порывается к нему. Это какое-то странное влечение, от которого он не может освободиться. Но что нам за дело до Винсента? Исследуйте же больного и скажите мне, ради всего святого, будет ли он жив?

У меня не хватало храбрости сказать ему горькую правду. Если мои коллеги и питали кое-какую надежду на благоприятный исход, то я — ни в каком случае. Смерть была неизбежна. Пока я молчал с жутким чувством в душе, в моем уме промелькнула мысль, заставившая меня вздрогнуть.

В этот момент губы ребенка раскрылись, и голосом слабым, как дыхание, он прошептал:

— Дедушка Винсент.

— Слышите? Он хочет видеть своего друга, — сказал д-р Ф., смахивая слезу.

Но я уже был у окна и, отодвинув занавеси, взглянул на двор. К дому подходил старик, сопровождаемый двумя надзирателями.

Я вскрикнул.

— Ради жизни нашего сына, — торопливо проговорил я, схватив доктора за руку, — не оставляйте его ни на одну секунду и заявите всем, что все, что я буду делать, происходит по вашему приказанию.

— Но что вы хотите делать?!

— Не забывайте… по вашему приказанию!

И, видя, что ребенок начинает приподниматься, я вышел из комнаты.

На лестнице я встретил Винсента.

— Ни шагу дальше! — сурово вскричал я, заграждая ему дорогу.

— Кто вы такой, и что вам нужно? — удивленно спросил он.

И, обернувшись к своим спутникам, сказал:

— Я хочу видеть г-на директора…

— Но я вам повторяю, что вас не пущу. Я действую по приказанию доктора Ф… Он велел немедленно отвести вас в павильон.

Потом, обратившись к служителям и назвав себя, я сказал:

— Один из вас пусть идет к доктору Ф. и передаст ему, что через полчаса я вернусь. Прибавьте, что для спасения ребенка мною будут употреблены все силы. Другой пусть идет с нами.

Мы пошли в павильон. Остановившись в садике, я отпустил сторожа.

Мы остались одни.

Наконец-то я был лицом к лицу с этим таинственным человеком. Я взглянул на него.

Он был очень бледен, глаза его горели.

Мы молча стояли, смотря друг на друга, как два врага, измеряющие свои силы перед смертельным боем.

Наконец, протянув к нему руку и дрожа от гнева, я произнес:

— Господин Винсент де Боссай де Тевенен, вы убийца!

Он только устремил на меня пылающий взгляд.

— О, не пытайтесь меня зачаровать: я не ребенок! — вскричал я. — Вы меня не убьете!..

Он опустил голову.

— Чего вы от меня хотите? Я вас не знаю, — произнес он.

— Но зато я вас знаю, господин Винсент! Помните ли вы несчастную мать (я назвал фамилию, улицу и год), которая десять лет тому назад рыдала у постели умиравшей дочери? Помните ли вы врача, который бессильно стоял у больной? Это был я! Тогда, — продолжал я, отчеканивая каждое слово, — тогда в соседней комнате послышались шаги, и умирающая, сделав последнее усилие, поднялась на постели и упала мертвая мне на руки… На пороге стояли вы…

— Так это были вы! — вскричал Винсент.

— Да, это был я, наблюдавший эту странную смерть и еще более странное преображение полуживого старика в юношу…

— Продолжайте.

— Помните ли вы также, как в тот же вечер вы просили привратницу вашего дома доверить вам ее сына?

— Она отказала. Правда.

— И вот, спустя десять лет, я встречаю вас здесь, бодрого и крепкого, хотя смерть вас давно уже ищет… Вы живете… а там, наверху, умирает дитя от какой-то странной болезни, ставящей науку в тупик… Понимаете ли вы, господин Винсент, почему я вам помешал войти туда, где вы надеялись сорвать с губ умирающего последнее дыхание жизни?!

— Войдем, — сказал старик, указывая на дверь павильона.

Он говорил совершенно спокойно, без малейшей тени волнения.