Вампиры - страница 6

Он перевел свое сонное внимание на экспонаты, развешанные по стенам. Они были более интересными, чем ерунда на полках, но тоже, мягко говоря, не целыми. Гэвин не понимал, откуда у людей возникает желание глазеть на подобные обломки; в чем тут соль? Каменные рельефы, привинченные к стене, были покрыты щербинами и трещинами, так что казалось, будто на них изображены прокаженные. Латинские надписи прочтению почти не поддавались. Во всем этом не было ничего красивого: не может быть красоты в ущербности. У Гэвина возникло такое чувство, что он испачкался, будто он мог заразиться от этих статуй.

Только один экспонат и заинтересовал его: надгробный камень или что-то очень похожее на надгробный камень, более крупный, чем другие рельефы, и немного лучше сохранившийся. На нем был изображен всадник, с мечом в руке, занесенным над обезглавленным врагом. Под изображением — пара слов на латыни. Передние ноги у лошади были отломаны, и колонны по бокам рельефа грубо обезображены временем, в остальном же изваяние было в неплохом состоянии. Топорно сработанное лицо всадника даже носило черты индивидуальности: длинный нос, широкий рот. Да, это был какой-то конкретный человек.

Гэвин протянул руку, чтобы потрогать надпись, но, услышав, что Рейнолдс вошел, тут же отдернул пальцы.

— Ничего страшного, трогай, — сказал хозяин. — Он висит здесь, чтобы доставлять удовольствие. Потрогай.

Теперь, когда ему было разрешено прикоснуться к камню, желание улетучилось. Он чувствовал себя неловко: его застукали.

— Давай же, — настаивал Рейнолдс.

Гэвин потрогал резьбу. Просто холодный камень, шершавый на ощупь.

— Оно римское.

— Надгробие?

— Да. Найдено возле Ньюкасла.

— Кем был этот человек?

— Его звали Флавин. Он был полковым знаменосцем.

И в самом деле то, что Гэвин принял за меч, при ближайшем рассмотрении оказалось древком знамени. На конце у него было изображено что-то совсем неразборчивое: быть может, пчела, или цветок, или круг.

— А ты что, археолог?

— В том числе. Я изучаю места находок, иногда наблюдаю за раскопками, но главным образом реставрирую найденное.

— Вроде этого?

— Римская Британия — моя особая страсть.

Он поставил стаканы, которые принес с собой, и направился к полкам, заставленным керамикой.

— Эти вещи я собирал годами. И до сих пор ощущаю восторг, когда держу в руках предметы, которые веками не видели дневного света. Такое чувство, будто подключаешься к току истории. Понимаешь, о чем я?

— Ага.

Рейнолдс снял с полки черепок.

— Лучшие находки, разумеется, поступают в крупнейшие коллекции. Но если действовать умело, можно и заполучить кое-что. Римляне… влияние их было огромно. Они строили дома, прокладывали дороги, возводили мосты.

Рейнолдс внезапно усмехнулся собственному воодушевлению.

— Черт возьми, — сказал он, — Рейнолдс опять читает лекцию. Извини. Меня порой заносит.

Поставив осколок сосуда на полку, он вернулся к стаканам и принялся разливать напитки. Стоя спиной к Гэвину, он наконец решился спросить:

— Дорого берешь?

Гэвин замялся. Нервозность этого парня оказалась заразной, и внезапное переключение беседы с римлян на расценки за минет потребовала некоторой перестройки мыслей.

— По-разному, — уклончиво ответил он.

— Хм… — отреагировал собеседник, по-прежнему возясь со стаканами. — Ты хочешь сказать, это зависит от… конкретного свойства моих… э-э… потребностей?

— Ну да.

— Разумеется.

Он обернулся и вручил Гэвину приличных размеров стакан, полный водки. Без льда.

— Я буду не слишком требователен, — заверил он.

— В любом случае я обойдусь недешево.

— О, я уверен, — Рейнолдс попытался изобразить улыбку, но она не удержалась у него на лице, — и я собираюсь заплатить тебе щедро. На ночь остаться сможешь?

— А ты хочешь, чтобы я остался? Рейнолдс насупился и уткнулся в стакан.

— Видимо, да.

— Тогда смогу.

Казалось, настроение хозяина внезапно изменилось: взамен нерешительности явилась какая-то неожиданная уверенность.

— Твое здоровье, — сказал он, ударив своим стаканом с виски о стакан Гэвина. — За жизнь, за любовь и вообще за все, на что не жаль никаких денег.

От Гэвина не укрылась двусмысленность этого тоста: парня явно изнутри так и крутило от того, что он собирался сделать.