Варфоломеевская ночь: событие и споры - страница 9

.

Венчание Генриха Наваррского и Маргариты Валуа состоялось в Париже 18 августа 1572 г. и собрало в столице множество гугенотской и католической знати, включая Колиньи и герцога де Гиза[37]. Утром 22 августа по пути от Лувра до его резиденции на улице Бетизи по Колиньи был сделан аркебузный выстрел из открытого окна соседнего дома. Если бы он в тот миг не нагнулся поправить свою обувь, то был бы сражен; ему оторвало палец и раздробило руку[38]. Его спутники бросились в дом: найденная аркебуза еще дымилась, но нападавший исчез. Позже его отождествили с сеньором де Морвером, который ранее уже пытался умертвить Колиньи. Официальное расследование показало, что дом, откуда раздался выстрел, принадлежал Анне д’Эсте, а лошадь, на которой бежал Морвер, была взята из конюшни Гизов[39].

Можно быть уверенным, что покушение на жизнь Колиньи явилось очередным шагом мстительных Гизов, но обвинения затронули и Екатерину. Ее последний биограф, Иван Клула, не питает сомнений по этому поводу и следует традиции: Екатерина опасалась влияния Колиньи на своего сына, который мог быть втянут в войну с Испанией, поэтому она сговорилась с Анной д’Эсте, чтобы устранить его под покровом вендетты Гизов[40]. Однако в 1973 г. Никола Сатерленд усомнилась в таком объяснении. Отвергнув теорию «материнской ревности» как «пустую», она предположила к тому же, что Колиньи не имел такого воздействия на Карла IX, как считали историки[41]. Но, как показал Марк Венар, Сатерленд не учитывала содержание писем, отправленных папским нунцием из Парижа летом 1572 г. Они указывают на ревность королевы к Колиньи и на две очень продолжительные беседы адмирала с королем. 5 августа они заперлись в комнате с четырьмя секретарями с 11 до 2 часов ночи[42]. Основываясь на исследовании Сатерленд, другой историк, Жан Луи Буржон, недавно обвинил в нападках на Колиньи испанское правительство[43]. Вряд ли истина когда-либо станет известна. Ясно лишь, что у многих, в том числе у Екатерины, были веские причины избавиться от Колиньи. Возможно, на ее долю выпало слишком много обвинений, но она не отличалась святостью и ранее уже была замешана в попытках наемного убийства. Вопрос об ее участии в нападении на Колиньи остается открытым.

Через два дня после неудачного покушения на Колиньи произошло побоище Варфоломеевской ночи. Среди массы пристрастных описаний нелегко установить истину. Маловероятно, что нападение на адмирала было задумано как первый залп кампании против всех гугенотов вообще. Даже если бы оно удалось, то стало бы тактическим промахом; встревоженные гугенотские вожди могли покинуть Париж и начать новую гражданскую войну.

Неудача покушения вызвала панику при дворе. Согласно Таванну, 23 августа король собрал свой совет, решивший, что гражданская война стала неизбежной. Они сочли, что «предпочтительнее выиграть сражение в Париже, где были все предводители, чем отважиться сделать это на поле брани»[44]. Мемуары Таванна были записаны его сыном много позже. Им можно не доверять, но католики в самом деле боялись гугенотского восстания после покушения на их вождя. Ходили слухи о заговоре об убийстве короля и его семьи, и Карл IX, возможно, вспоминал о происшествии в Mo. Мысль об упреждающем ударе могла показаться ему привлекательной. Как бы то ни было, вполне можно предположить, что 23 августа он приказал истребить гугенотских вождей. Скорее всего, Екатерина участвовала в таком решении[45].

24 августа королевская стража под командой герцога де Гиза ворвалась в Отель де Бетизи и умертвила Колиньи. В тот же миг большой колокол церкви Сен-Жермен-л’Осерруа дал сигнал ко всеобщему избиению парижских гугенотов. Хотя король приказал прекратить убийства, они продолжались почти неделю. Расправы над гугенотами происходили также в других городах[46].

Была ли бойня задумана заранее? Так полагали многие современники, и католики и протестанты. Кардинал Лотарингский намекал, что ее замыслили Гизы. Женевский пастор Симон Гулар утверждал, что эта идея восходит к Сен-Жерменскому миру 1570 г.[47] Идея о спланированном избиении имеет своих сторонников и сегодня. Буржон видит в ней кампанию, возглавленную Испанией и папством с целью полностью изменить политику французской короны: отмена «наваррского брака», упразднение Сен-Жерменского эдикта, возвращение Гизов к власти, отстранение гугенотов от государственных постов и невмешательство Франции в Нидерландах