Варианты будущего - страница 30

оказался внутри. Только что был снаружи и вот уже как бы подвешен внутри: ноги, незаметно для меня самого, оторвались от крыши (словно я «взошёл» по воздуху). Секунды спустя, мой вес распределился на «невидимой подушке». Вокруг меня была прозрачная желеобразная масса, которая обволокла мои ноги и головогрудь. Я попробовал переместиться, но это мне не удалось, — каждая из шести моих ног прочно увязла в «геле» и, хоть я и мог ими шевелить, чтобы размять, но сдвинуться в сторону у меня не получалось. При этом я мог свободно шевелить всеми шестью руками, — как только я прилагал усилие, чтобы согнуть или разогнуть одну или несколько рук, «гель» вокруг них становился жидким как вода (но, что удивительно, вовсе не мокрым). Немного побарахтавшись, я успокоился и только теперь задался вопросом: как я дышу? и тут же понял, что «гель» не проникает ни в дыхательные, ни в обонятельные сфинктеры. Наоборот: «гель» образовал что-то вроде трубок, по которым поступал свежий воздух, пахнувший крышей — смолами, окисленным железом и сухим бетоном; моих глаз вещество тоже не касалось. Несколько раз, открыв и закрыв рот, я убедился, что и это безопасно, — окружающая масса образовала вокруг рта и жвал заполненную воздухом полость.

— Тебе удобно? — услышал я голос Иуды и только теперь обратил внимание на пришельца, который как бы «висел» справа от меня в полугоризонтальном положении.

— Да, — ответил я, на всякий случай, пошевелив ещё раз ногами и руками.

— Тогда полетели! — сказал он и, протянув перед собой руки, разветвил их окончания — назовём их условно «малыми щупальцами» — и пошевелил ими, как будто нажимая на видимые одному ему клавиши.

Транспорт в совершенном безмолвии поднялся вверх над крышей тюрьмы на высоту птичьего полета (ощущение как внутри скоростного лифта или во взлетающем вертолёте).

Когда тюремная крыша стала удаляться, становясь всё меньше и меньше, я успел заметить, как внизу, из той самой двери, через которую мы с Иудой попали на крышу, что-то вылетело — что-то неопределённой формы, смазанное, расплывчатое, как и сам транспорт — и пушечным ядром устремилось к нам. Я вздрогнул, инстинктивно ожидая удара.

— Это вернулись машины… — произнёс Иуда, заметив мою реакцию. — Твои тюремщики пришли в себя и скоро поднимут тревогу.

Чем выше мы поднимались, тем больше и сильнее захватывал меня вид лежавшего внизу Илаг-Шетша — города-спутника Шетшхжшеха, столицы ОДШЗП, башни-небоскрёбы которого виднелись сейчас слева на юго-восточном горизонте.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Иуда. — Головогрудь не кружится?

Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.

— Немного… — сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Ещё одно еле заметное движение, и мы двинулись на восток — туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.

Транспорт быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а бóльшая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.

— Куда мы летим? — спросил я.

— К твоим друзьям.

Я развернулся на месте («гель» послушно перешёл в жидкое состояние, не препятствуя этому) и уставился на пришельца.

— Зихт и Аша, — произнёс он. — Единственные, кто остались в живых…

В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось, а на спине выступила холодная испарина.

— Как?.. — только и смог я выговорить.

— А ты как думаешь? — Иуда повернул верхний округлый отросток, на котором у него было лицо, и посмотрел на меня своими раскосыми — формой разреза похожими на семена злаковых растений — глазами.

Я молчал.

Всё же, они убили их. Убили моих товарищей. Они не могли открыто казнить нас (как же! «мораторий на смертную казнь», «милосердие», «демократия»…) и потому держали нас бессрочно, лишая общения друг с другом и связи с миром, сводя с ума (о, да! либеральные ублюдки знают в этом толк!).

Ещё минута, и вот мы уже летим над пологим, поросшим хвойным лесом отрогом. Я рассеянно смотрю по сторонам. Склон поднимается всё выше и вот уже под нами Щелистый Хребет — нагромождение старых гор с округлыми вершинами, будто пропиленных сверху гигантской пилой; узкие вертикальные пропасти тут и там чернеют посреди сплошного леса.