Варвара Спиридонова, ныне покойная - страница 2

Ни фото, ни имени девушки в интернете не было.

— Бисмарк, что скажешь? — спросил Марк у собаки.

Бисмарк ничего не ответил. Он серьёзно и почти не мигая смотрел куда-то в пустоту.

Марк был физиком и, как всякий нормальный физик, понимал, что Вселенная непостижима.

Именно так — Вселенная с большой буквы, а «бог» с маленькой.

И прямо сейчас ему было стыдно за то, что он всерьёз про это всё думал.

«Искренне ваша, Варвара Спиридонова, ныне покойная».

Каково?

Мало ему живых женщин, которые так и норовили помыть ему посуду или угостить домашней выпечкой, так ещё и покойницы атаковали.

Это было немного чересчур.

У Марка не было чувства юмора. Совсем. Абсолютно.

И ещё у него не было никакой тяги к общению с другими людьми.

Ему было абсолютно комфортно в тишине своей квартиры, с Бисмарком и кроссвордами.

У него не было даже телевизора или радио. Человеческая речь утомляла Марка, а музыка казалась шумовыми помехами на линии.

Его совершенно не беспокоило решение задачи по воспроизводству себе подобных, а от слов про сына и дерево хотелось накрыться одеялом.

У Марка были любимая работа и тишина. И толстое одеяло.

Этого было вполне достаточно для полного счастья.

И он был точно уверен, что завтра никому не откроет дверь.

Звонок прозвенел трижды — коротко и решительно. В это время Марк был на балконе и пересаживал свой фикус Васисуалий. Фикус был знатным: огромным и важным, он уже давно не помещался в своей кадке.

Если Марку и хотелось подойти к двери и посмотреть на монитор домофона, то этот порыв оказался вялым и быстро угас.

Какая разница, кто там? Дверь-то закрыта!

И тут раздался звон ключей, и замок щёлкнул — громко, на всю квартиру. Марк специально поставил такой замок, чтобы было хорошо слышно, когда тот открывается.

Жизнь параноика полна разного рода забот.

— Добрый вечер, душегуб мой, миленький Марк Генрихович! — послышался дребезжащий старческий голос, и в комнату вошла энергичная старушка в кокетливой шляпке. В руках она держала объёмные пакеты. — Васисуалия пересаживаете? Давно пора. Я купила продукты — по вашей карте, уж не обессудьте. Было неловко вводить в расходы несчастную Марью Михалну, я и без того утащила у неё её тело.

— Откуда у вас ключи от моей квартиры? — спросил Марк.

— Знаете ли вы, — не отвечая на вопрос, поинтересовалась старушка, — как беззащитен во сне человек? Любой призрак может овладеть им, правда, ненадолго. Вы, убивец мой Марк Генрихович, потеряли целый день и даже не заметили этого. Живые люди вообще на удивление легкомысленно относятся к своему времени, будто много его. Я купила мясо нам и Бисмарку. Ну-ну, милый, мамочка вернулась, — сказала старушка, погладив льнущего к ней злобного сторожевого пса.

— Кто вы такая? Как вы попали в мою квартиру? Вон, немедленно вон! — потребовал Марк охрипшим голосом.

Гостья удручённо покачала головой.

— Боже, так я и знала, — явно расстроившись, сказала она. — Посмотрите, какое чудесное тело я выбрала для нашего первого знакомства. Как можно кричать на такую чудесную старушку? А кружева? А шляпка?

Марк молчал и чувствовал, как к нему подкрадывается Кондратий.

2

Старушку Марк выставил из дома в считанные минуты — хватило угрозы «немедленно позвонить в полицию».

— Давайте без полиции, — скорбно сказала она. — Мне Марью Михалну к восьми вечера, кровь из носа, надо домой вернуть. В это время по телевизору идёт её любимый сериал, будет жаль, если она его пропустит — из-за вашей дурацкой полиции. Но я была о вас лучшего мнения, так и знайте.

После этого несколько дней жизнь Марка была такой же, как и прежде. По утрам он уходил на работу, а по вечерам пил пиво, сидя на балконе и играя на планшете.

Разумеется, он сменил замки. И заблокировал банковскую карту, с которой была снята аккуратная сумма за продукты для несостоявшегося ужина.

Пакеты, которые принесла старушка, он выбросил, а прежде чем ложиться спать трижды обходил квартиру, проверяя в ней каждый угол.

Засыпать было, прямо скажем, боязно.

Каждую пятницу после работы Марк заходил в бар. Восемь лет подряд. Каждую пятницу. В один и тот же бар. Такое вот разнообразие.