Варварин Остров - страница 7

Полы в доме паркетные, на стенах – обои, которые местами отслоились, обнажив штукатурку. Убрать бы их, а стены выкрасить. Тоже потом, все потом.

В спальне стояла огромная кровать, на которой прежде спали родители, а потом – отец, проживший в доме до самой смерти. Еще здесь находились платяной шкаф, комод и две прикроватные тумбочки (мамину отец так и не убрал). Андрей помнил, что комод был ценный, старинный, достался отцу от его бабушки. Тяжелое дерево красноватого оттенка, тусклые металлические ручки, широкие ящики снизу и шесть небольших – сверху…

Когда-то Андрею казалось, что комод набит настоящими сокровищами, и сейчас он, повинуясь порыву, подошел и выдвинул некоторые из ящиков. Там в самом деле было полно всего, только вряд ли имелось что-то ценное, лишь обычный хлам, который складывал сюда пожилой, одинокий, потерявший вкус к жизни человек.

Комната, которую Андрей решил сделать своим кабинетом, была пуста. Ничего в ней не было – ни мебели, ни ковров, ни занавесок, только светильник под потолком. Окно комнаты, как и окно гостиной, выходило в сад.

Давным-давно, в другой жизни, которую Андрей почти забыл, это была детская, принадлежавшая двум детям: мальчику и девочке. Андрею и его старшей сестре Нане. На самом деле ее звали Анной, а прозвищем, которое в итоге заменило имя, она была обязана братишке: он не мог выговорить «Анна» (называть себя Аней или Анютой девочка запрещала, допускалась только Анна, в итоге превратившаяся в Нану).

Родители собирались в будущем, подняв второй этаж, обустроить там комнаты для детей, каждому предназначалась бы своя, отдельная, однако это желание так и осталось нереализованным.

Как и многие другие их желания, обманутые Варвариным островом.

Это место похоронило брак родителей и мечты отца, так стоило ли приезжать сюда зализывать раны и искать новые смыслы? С другой стороны, разве места виноваты в людских ошибках и просчетах?

Андрей тихонько прикрыл дверь в бывшую детскую. Он годами не вспоминал о Варварином острове, об этом доме, о Нане. Два или три года, проведенные здесь, были словно вычищены из его памяти, и Андрей считал, что забыл о них, но внезапно понял, что это не так.

Воспоминания завозились где-то в дальнем углу сознания, разминаясь, готовясь выбраться наружу, и Давыдов не мог сообразить, хорошо это или плохо (почему-то склоняясь к мысли, что все-таки плохо).

…Нана в синем платье с красными полосками качается на качелях, хохочет и просит маму раскачивать ее сильнее.

А вот они вдвоем сидят за столом и завтракают; Нана терпеть не может омлет, ковыряется в тарелке с недовольным видом.

Мама с папой разговаривают в гостиной, стараясь делать это тише, чтобы не разбудить детей, но они с Наной не спят и слышат, что голоса у родителей встревоженные, а мама, кажется, готова заплакать…

Андрей потер пальцами виски, поежился. В комнатах было холодно. Надо бы проверить, что там с отоплением. Он вышел из дома, мельком подумав, что это похоже на бегство от прошлого.

Стоявший в подсобке котел работал, Андрею без труда удалось разобраться с тем, как он функционирует, и к вечеру в доме стало тепло, а в кране появилась горячая вода. Газ на Варварин остров не провели (хотя собирались), поэтому топить следовало дровами или брикетами, которых почти не было, а те, что были, практически полностью отсырели. Андрей кое-как набрал на растопку, но этого хватит на день, не более. Придется купить.

Этим он займется завтра, а пока надо вытащить из машины и распаковать вещи, немного прибраться, разложить все, затем приготовить себе что-то на ужин и лечь спать.

Простые планы, нехитрые устремления. То, что надо.

В отличие от большинства мужчин, уборки Андрей не боялся. Возможно, потому, что хаос и грязь пугали его куда больше. Он их терпеть не мог, сердился на Жанну, которая могла спокойно существовать среди разбросанной всюду одежды, не утруждала себя тем, чтобы заправить поутру кровать или протереть пыль, преспокойно вытаскивала из горы немытой посуды чашку, чтобы ополоснуть ее и налить себе чаю.

Когда Андрей привел комнаты в приличный вид, на часах было уже почти одиннадцать. Он соорудил себе пару бутербродов и сварил кофе. Бессонницы не боялся: слишком устал.