Василинка из Царской Ветки - страница 9

Выше запястья, где были накручены вожжи, у тети была содрана кожа. Тетя сперва даже не почувствовала боли, а сейчас, увидев кровь, громко запричитала:

— Сестричка моя, гад этот пугливый почуял волка да и взбесился. Предупреждал мой Андрей, чтобы поглядывала за конем, а я заговорилась, не уследила.

Между тем конь немного успокоился и, косясь по сторонам, пошел трусцой. Мама перевязала тете руку, и они вновь завели разговор о давнишних знакомых.

Теперь уже ехали полем. Вокруг все зеленело. Вдали белела церковь: там, Василинка знала, на Николу будет ярмарка. Перед отъездом мама готовилась к ярмарке и шила себе новое платье. Она любила покрасоваться перед людьми, а на ярмарку соберутся много знакомых и родичей.

Проезжая мимо церкви, тетя Агафья трижды перекрестилась, следом за ней крестилась и мать. Рядом с церковью, на небольшом возвышении, торчали деревянные кресты на могилах. Некоторые из них были покрашены в голубой цвет, были и просто белые, некрашеные, а другие почернели от дождя и наклонились набок.

— Тут, сестричка, минувшим летом, — заговорила тетя, — я Иринку свою похоронила. Царство ей небесное. Как раз во время жатвы умерла. Ночью умерла, утром похоронили, а после полудня вышла жать. Рожь осыпалась…

Тетя Агафья рассказывала об этом, как о чем-то привычном, будто и не печалилась. У нее чуть ли не каждый год рождались дети, одни умирали, более сильные выживали. После Иринки у нее родился еще один ребенок.

Въехав во двор, тетя Агафья легко спрыгнула с воза и бросила вожжи дяде Андрею, который пришел пораньше с поля, чтобы встретить сестру…

— Распрягай, Андрейка, — сказала тетя Агафья и весело улыбнулась, словно ничего в дороге и не произошло. Ухватила три узелка и понесла их в хату.

Большая, из толстых бревен дядина хата была на две половины. В одной половине жили, а в другой складывали всякий домашний скарб: жестяные ведра, кадушки, большие деревянные корыта, пряслице, кросны, прялки, ящики…

В сенях отгорожена истопка, на дверях висит огромный замок. Там, как потом узнала Василинка, стояло сало в кадушке, яйца в корзине, мука и мешок ободранной крупы. К жилой половине была приставлена лестница, по ней лазили на чердак.

Войдя в дом, мать принялась раздавать гостинцы. Тете Агафье она привезла ситец на кофту в мелкие розовые цветочки, девочкам — шелковые ленты в косы. А тем, что ходили коротко стриженными, привезла по круглому гребешку, которым можно было заколоть волосы, подняв их вверх, чтобы они не лезли в глаза. Мальчикам подарила соломенные кепочки. А дяде Андрею преподнесла вышитый своими руками кисет и несколько пачек махорки. Подавая, произнесла:

— А это тебе, братец.

Потом угостила всех конфетами-подушечками с фруктовой начинкой, которые очень любила Василинка. По одной дала и ей с Митей. Наделив всех подарками, мать развязала еще один сверток, положила на лавку несколько пачек чая и достала селедку.

Тетя Агафья сказала:

— Ну ладно, сестричка, давайте будем полдничать. — И стала хлопотать у печи, а дядя тем временем завернул в бумагу селедку и понес из дома со словами: «На постный день пусть будет».

Через минуту на столе дымилась большая глиняная миска с крупяным супом, сдобренным салом, и рядом с ней еще одна, побольше, с простоквашей. А вокруг стола, словно грачи, сели большие и маленькие дети с деревянными ложками. В углу под иконами сидел дядя Андрей и, прижимая к груди буханку хлеба, отрезал по ломтику и передавал каждому по очереди.

Тетя Агафья присела на скамье в конце стола, взяла на руки ребенка и приложила его к груди. Василинка внимательно смотрела и удивлялась, что все сидят молча и не приступают к еде. Но как только дядя Андрей зачерпнул суп, все принялись молча и усердно хлебать горячую пищу. Лишь слышно было, как то один, то другой старательно дул на ложку.

Мама была весь день в хлопотах и потому не очень внимательно смотрела за детьми. Тут она разрешала им надолго отлучаться из дома. Засядет за свою машинку и крутит ее целый день. А тетя Агафья достает из большого, обитого железом сундука кусочки материи и просит: «Вот из этого, сестричка, платьица пошей девчатам. А этот, — и она тянет синий в белую полоску кусок, — хорошо будет парням на рубахи».