Василий Пятов - страница 33

стр.

— Мистер Броун, мне хорошо известно ваше ревностное служение британской короне, поэтому я готов полностью доверять вашей фирме и вручить ей сведения величайшей важности. Прошу, однако, прибегать к моему совету лишь в самом крайнем случае. Вы напишите вашему представителю в Петербурге следующее…


Броун вернулся в свою контору под вечер. Заперев кабинет на ключ и приказав клерку никого не принимать, он некоторое время ходил из угла в угол, стараясь успокоиться и собраться с мыслями.

Совершилось то, о чем он давно и упорно мечтал. Достигнута цель всей жизни — он будет первым, самым сильным, самым богатым, самым уважаемым из английских заводчиков…

Огромным усилием воли оторвался Броун от этих упоительных мыслей и заставил себя сесть за стол. Он достал лист бумаги и с жаром принялся за работу. Он писал быстро, почти не задумываясь, улыбаясь то злорадно, то насмешливо, то радостно.

«…Поэтому я говорю с полной ответственностью — Вы, Гобс, круглый болван, которого могу терпеть только я. Но имейте в виду, если Вы не выполните моего задания, Ваша карьера будет окончена раз и навсегда. Как Вы могли проглядеть это замечательное изобретение?… Предлагаю Вам немедленно раздобыть и выслать мне тем же путем, каким Вы получите это письмо, все чертежи, расчеты и записки по этому изобретению. После этого Вам надлежит добиться его полного провала в Морском комитете. Было бы великолепно, если бы Вы смогли купить это изобретение вместе с изобретателем…»


Генерал-адмирал медленно прохаживался, заложив руки за спину, по своему просторному кабинету. В окно виднелось лондонское пасмурное небо и гигантское скопище темных, блестевших от дождя крыш, разрываемое блеклыми зелеными пятнами скверов. Над Темзой тянулась дымная пелена, сквозь которую проступали черные силуэты снующих по реке пароходов. Город казался какой-то расплывшейся темной акварелью, вставленной в оконную раму.

Когда Путятин вошел в кабинет, генерал-адмирал сидел за столом и нетерпеливо барабанил пальцами по ручкам кресла.

— Ну, наконец-то граф, — воскликнул он. — Садитесь. Рассказывайте о ваших впечатлениях от поездки.

— Впечатления самые приятные, ваше высочество. Заводы «Атлас» господина Броуна колоссальны. Но он продолжает их расширять, став главным поставщиком брони для английского флота. Уже преступлено к постройке шестидесяти новых печей, двадцати паровых котлов и двадцати одного парового молота. Господин Броун проявляет себя прекрасным организатором, работа кипит, и фирма завоевывает всемирную известность.

— Итак, — решительно сказал великий князь, — дело можно считать оконченным. Весь заказ, как и последующие, передадим этой фирме. Прошу вас быстрее выполнить все формальности. Англия мне уже основательно надоела…


Все эти дни Сокольский находился в подавленном настроении. После посещения Вульвичского арсенала он получил строгий выговор от генерал-адмирала за то, что вовремя не напомнил ему об изобретении Пятова. Если бы Сокольский знал, что морской комитет пришлет Путятину этот проклятый вопросник! Но главная причина его мрачного настроения заключалась не в этом. Какой-то внутренний голос подсказывал молодому офицеру, что опыт в Вульвиче убедил всех, кроме Броуна, который его специально для этого и организовал. Сокольский заметил и ту снисходительность, которая появилась в улыбке Броуна, и возросшее высокомерие со стороны английских офицеров, приставленных к генерал-адмиралу на время его пребывания в Англии.

Последнее особенно возмущало Сокольского. Его возмущала не только наглость англичан, но и удивительная робость и уступчивость со стороны некоторых русских офицеров из свиты великого князя. Проходя однажды через приемную в кабинет генерал-адмирала, он услышал, как один из англичан заносчиво говорил Глебову:

— Сколько бы брони ни получил ваш флот, ему все равно не сравняться с британским. Россия не морская держава. Какие у вашего флота традиции? Есть ли они? А история? Одним словом, надо сначала научиться плавать и не пугаться соленой воды, а потом уже думать о броне…

Глебов слушал, смущенно улыбаясь. Сокольский подошел к англичанину и резко, сказал: