Вавилонское время - страница 4

Здешний Пермский край, в отличие от бывшего до катастрофы, простирался на север до самого океана. Про похищения я, конечно, слышал. Но верить случайной попутчице моей не спешил, жизнь приучила. А она всё смотрела перед собой, о чём-то задумавшись и забыв о сигарете, пока та не выгорела вся и не обожгла ей пальцы.

— Стефан! — обернулась она ко мне. — Переведи меня через границу.

— Ты теперь богата. Подкупишь таможенников — перейдёшь.

— У него трое сыновей, таких же уродов и садистов. Они обвинят меня в убийстве, поверь! Стефан, я ведь не просто так прошу, мне есть чем отблагодарить.

— Извини, — помотал головой я. — Это скучно, банально и даже как-то пошло. Знаешь что? Могу тебя с таможенником познакомить.

— Это долго… — во взгляде её появилось отчаяние. — И я не то имела в виду. В Перми у меня квартира в собственности: переведёшь — я тебе её дарю. Прямо здесь напишу дарственную. Стефан?

Тут я задумался, и она заметила это, смолкла, ожидая решения. Дорога начала петлять, и нас мотало влево-вправо, да ещё дверцы кареты распахнулись, и пришлось останавливаться, чтобы их закрыть. Мертвец сполз на пол, но бросить его я не мог — надо было доставить тело в ближайший полицейский участок.

— Ты с компьютерами как? — спросил я Тамару.

— Разбираюсь, — подобралась она, боясь пропустить хоть слово.

— Слышала когда-нибудь о таком — чёрный на вид квадрат, который якобы на самом деле шифр?

— Да, — быстро затараторила женщина. — Это называется код Малевича. Нужен сканер — квадрат на самом деле вовсе не чёрный, просто для глаз выглядит слитно — линии и знаки расположены на микроскопическом расстоянии друг от друга. Иногда его в шутку называют выигранным тетрисом. Ещё нужна специальная программа для дешифровки: код состоит из сотен, а иногда из тысяч ссылок на различные ресурсы в Интернете. Дешифровщик проходит их по специальному алгоритму, собирает линии и точки в ссылки, затем информацию со ссылок в кусочки текста и изображений, а затем складывает всё это в единое целое.

— Хорошо, — решился я. — Мы пойдем через границу вместе. А квартиры мне не надо, я не мародер.

Хозяйка вынула из кармана записную книжку и достала оттуда аккуратно вырезанный прямоугольник бумаги размером со спичечный коробок. В центре его располагался отпечатанный типографским способом чёрный квадрат.

— Что это?

— Я не знаю, — ответила Авдотья. — Но это не бессмысленный клочок бумаги. Здесь зашифрована очень важная информация. Возможно, важнее её нет сегодня информации вообще.

Я с сомнением повертел клочок бумаги в руках.

— Почему ты так думаешь?

— Его оставил тот, кто сотворил всё это, — и, видя, что я не понимаю, Авдотья тихо добавила: — Вавилонское время.

— Бог? — также тихо переспросил я, понимая, что говорю глупость.

— Нет, — помотала головой Авдотья. — Не думаю, что Бог. Эта тайна мне осталась от мужа, а такими вещами он никогда не шутил.

— Почему ты мне его показываешь?

Мы окончательно перешли на шёпот — наверное, со стороны это выглядело странно и даже глуповато, но, к счастью, со стороны за нами никто не наблюдал.

— Не «почему», а «зачем». Хочу, чтобы ты отправился в Пермь. Если и можно разгадать эту загадку, то только там. Знаешь, я долго присматривалась к переводчикам… Кстати, почему вас так называют?

— По аналогии с вавилонской башней. После смешения языков понадобились толмачи — вот и мы вроде тех самых толмачей между эпохами. Значит, ты выбрала меня — и почему же?

— Ты захочешь выяснить, что здесь зашифровано. А главное, потом этой информацией распорядишься по совести, а не за деньги.

— По-твоему, я не люблю денег?

— Только те, что считаешь честными. Я подумала: а вдруг это важно? Не мелочно важно, не для меня или тебя, а по-настоящему, для всего человечества. Ты бы смог обладать такой вещью и унести её с собой в могилу?

— Что-то ты рано себя хоронишь — женихи вокруг каждый вечер вьются.

Авдотья на шутку не отреагировала. Глаза её неожиданно стали совсем невыразительными, и сама она как бы поблекла, постарев лет на двадцать.

— Больна я, Стефан, — сказала она. — Серьёзно больна. Врачи говорят, мне полгода осталось, не больше.