Вчерашнее завтра: как «национальные истории» писались в СССР и как пишутся теперь - страница 18
.
Однако все старания казахских аппаратных работников упредить критику не помогли. Специальная проверочная комиссия из Москвы вынесла довольно жесткое заключение. В справке для Маленкова «Об ошибках и недостатках в идеологической работе в партийной организации Казахстана» члены комиссии не только повторили критические замечания казахских коллег, но и добавили к ним ещё изрядное количество других замечаний.
Между тем совещание историков 1944 года не придало легитимности каким-либо внятным характеристикам процессов территориальной экспансии Российской империи. Партийное руководство в лице Маленкова, Щербакова и Андреева не поддержало критику Тарле, Ефимова, Бушуева, Аджемяна в адрес Панкратовой, которая, по их разумению, потакала националистическим тенденциям (сочинители «истории Казахской ССР поставили под сомнение формулу о «наименьшем зле» применительно к факту завоевания царизмом Казахстана»). Однако и не дезавуировало взгляды этих историков, которые Панкратова расценивала как умаление классового подхода к истории, протаскивание под флагом патриотизма устарелых дореволюционных оценок. Хотя общий настрой идеологов секрета не составлял — в очередной раз акцентировалось внимание на великорусских державных приоритетах.
Явное предпочтение отдано великорусско-державному подходу в программных записках, которые в 1944–1945 гг. подготовили руководители идеологических и образовательных структур в связи с перспективами послевоенного развития страны. В.П. Потемкин, с 1940 года занимавший пост наркома просвещения РСФСР, направляет Жданову перечень основных проблем, заслуживающих постановки в «Большевике»:
«Использование наследия самобытной русской прогрессивной педагогики, внесшей значительный вклад в сокровищницу мировой педагогической мысли.
Борьба прогрессивной русской педагогической мысли с реакционными направлениями зарубежной, в частности, прусско-немецкой и фашистской педагогики.
Самобытность русской культуры и её мировое значение.
Русская культура и её вклад в сокровищницу мирового научного знания.
Общечеловеческое значение русского искусства»>{25}.
Подобные программы для других областей знаний разработали и тогдашние идеологи «второго ряда» — Федосеев, Поспелов, Москалев, Городецкий, Толстов, Кузьмин, Хромов, Козлов, Кузьминов, Галактионов, Трайнин, Коштоянц, Максимов, Кошелев, Матюшкин. Среди всех этих записок некоторая «взвешенность» присутствовала лишь у П.Н. Федосеева, который в одном из пунктов своего материала отметил: «Коренной вопрос современной эпохи — вопрос о классовых и национальных отношениях в общественной жизни. До этого были следующие ошибки: 1) абстрактное понимание классовой борьбы, игнорирование национальных моментов в историческом развитии <…> 2) обособление национального вопроса как самодовлеющего начала в общественной жизни <…>. После войны значение национальных моментов возросло. Но и здесь есть свои ошибки — великодержавный шовинизм и местный национализм <…>»>{26}.
Трудно сказать, какие разработки достигали стола Сталина. Формально он пока не замечает противоречивых тенденций в разыгрывании государственнической, русской «карты». Однако весной 1945-го года вождь даёт знать о новой стратегии в этнополитической сфере. Своё выступление на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года он построит на восхвалении русского народа как «наиболее выдающейся нации изо всех наций, входящих в состав Советского Союза», как «руководящей силы в великом Советском Союзе». До сих пор такая характеристика прилагалась лишь к партии и рабочему классу, но никак не этносу.
Противопоставление русских другим народам страны преследовало определенную политическую цель. Сталин и его окружение пытались опереться на авторитет русского народа, выступать от его имени, сделав его как бы посредником в своих взаимоотношениях с другими национальностями. В русских как имперском этносе Сталин искал укоренённость своего режима. Но не только. У речи Сталина свои стилистика и словесно-символическое наполнение. Превозносятся некие былинные качества русского этноса — «ясный ум, стойкий характер и терпение». Для славословия в адрес этих мифических русских используются выражения, которым придаётся значение превосходной степени, гиперболизированные обороты. Речь звучит не столько в подобающей случаю политической тональности, сколько проговаривается в человеческом измерении. Она организована в виде «тоста за здоровье», что призвано придать ей особую доверительность. Русская культура потребления спиртного включает обострённый психологический момент раскаяния («пьяные слёзы»). Используется и этот активизирующий чувства всепрощения окружающих человека во хмелю приём: Сталин впервые признавал свои ошибки, а не сваливал их на других.