Вдали от тебя - страница 28

По приезду я оставляю мешки с почвой в машине и направляюсь прямиком в дом. Приняв душ, делаю то, чего так страшилась. Слишком долго я откладывала обыск комнаты Мины. Раз уж Трев не хочет отвечать на мои звонки, придется обмануть его. Но это значит, что нужно будет дождаться, пока папа приедет домой, чтобы воспользоваться его телефоном. Поэтому я заставляю себя взять картонную коробку и подняться наверх в свою комнату, чтобы наполнить ее вещами Мины. Только так я смогу попасть к ним домой.

За столько лет ее одежда и украшения перемешались с моими. У меня до сих пор остались папки с газетными вырезками и распечатками статей из интернета, которые она просматривала, пока мы лежали на моей кровати, слушая музыку. Книги, фильмы, серьги, косметика и духи, все они смешивались, пока становились не просто ее или моими. А нашими общими.

Куда бы я ни посмотрела, везде она. Мне не сбежать от нее, как ни пытайся.

Я тщательно выбираю, что сложить в коробку, знаю ведь, что Трев пролистает каждую книгу, каждую вырезку, словно в них заложен какой-то глубинный смысл, послание, чтобы утешить его. Украшения он переложит обратно в красную бархатную шкатулку у зеркала, а одежду — в шкаф, и никогда больше не достанет их.

Кладу последнюю книгу в коробку и слышу, как папа открывает входную дверь.

Выхожу на лестницу.

— Хороший день? — спрашиваю его.

Он улыбается.

— Да, солнышко, неплохой. А ты весь день дома была?

— Съездила в магазин за почвой. И ромашками.

— Рад, что ты все занимаешься садоводством, — говорит папа. — Тебе полезно бывать на солнце.

— Я собиралась позвонить маме и спросить, что она хочет на ужин, но мой телефон заряжается наверху. Можешь дать свой?

— Конечно. — Он подходит ко мне, по пути доставая телефон из кармана коричневых брюк.

— Спасибочки.

Я жду, пока он не исчезает в кухне, а после выхожу на крыльцо. Сначала я звоню маме, так что фактически я не лгала, но меня перебрасывает на голосовую почту. Наверное, она на совещании.

Жму на номер Трева.

— Это Софи, — быстро говорю я, когда он отвечает. — Пожалуйста, не клади трубку.

Пауза, потом вздох.

— Чего тебе?

— У меня остались ее вещи. Я подумала, может, ты хочешь их забрать. Я могу привезти их.

Снова долгая пауза.

— Давай попозже. Около шести?

— Приеду.

— Увидимся.

Только сбрасываю вызов, как меня охватывает беспокойство. Я не могу вернуться внутрь. Не могу просто сидеть наверху, рядом с тем, что от нее осталось, сложенным в коробку. Ухожу обратно в свой сад, потому что это единственное, чем меня можно теперь отвлечь от проблем.

Папа уже вытащил из машины мешки с землей и выстроил их у клумб. Машу ему со двора, и он машет мне в ответ с кухни, где моет посуду.

Неловкой кучей разваливаюсь на земле, тянусь к крайней клумбе и вытаскиваю из почвы камешки, откидывая их через плечо. Печет жаркое летнее солнце, и по спине стекает пот, пока я работаю. Согнутая под неудобным углом нога просто добивает меня, но я игнорирую боль.

Я разрываю мешок и приподнимаю его на край деревянной клумбы, засыпая туда свежую землю. Снова и снова зарываюсь руками во влажную почву, пропуская ее между пальцами, аромат влажной земли действует успокаивающе. Зарываясь руками все глубже, поднимаю нижнюю почву, перемешиваю старые и новые слои. Кончиком пальца задеваю что-то гладкое и металлическое, погребенное в глубине. Хватаю его и вытягиваю на поверхность потускневший кружочек серебра.

Удивившись, кладу кольцо на ладонь и стряхиваю грязь.

Ее кольцо. Я помню, как она думала, что потеряла его на берегу озера летом прошлого года. Мое лежит в шкатулке, запертое, потому что не стоит ничего без сочетающейся пары.

Так крепко сжимаю пальцы на кольце, что удивительно, как слово, выбитое на серебре, не отпечатывается на коже татуировкой.

20

ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД (ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ)

— Вставай давай.

Я натягиваю на голову одеяло и мычу:

— Отвянь.

Уже неделя, как меня выписали из больницы, и за это время я ни разу не покинула своей комнаты. С трудом даже встаю с кровати, слишком все напоминает, какой отстойной стала моя жизнь. Я могу лишь смотреть телек и принимать коктейль из обезболивающих, которые доктора все продолжают мне выписывать, и от них я словно в тумане и не желаю ничего делать, вообще.