Вдоль берега Стикса - страница 8
– Открывай. Да открывай уже, не бойся! Всё кончилось.
Никакой боли в глазах, и правда, не было. Алька прекратил жмуриться и осторожно поднял веки. Пещера преобразилась. Теперь по черноте ямы распространился бардовый туман. Куда бы Алька не посмотрел, всё отсвечивало красным, и в этих отсветах было видно камни, изгибы каменных стен, хлам на полу и, конечно, Азраила. Он предстал в новом свете как кроваво-красный сгусток, внутри которого различимо билось четыре сердца, а от них в стороны расходились по венам волны пульса.
– Не пугайся. Зрение зверя улавливает только самое важное для хищника. Поэтому детали материального мира будут скрыты для тебя в тумане, зато всё живое ты заметишь издалека, и даже сумеешь на расстоянии определить его слабые места.
– Учитывая, что раньше я вообще ничего не видел, такой вариант устраивает.
– Тогда торопись. Эта сила действует недолго. Тебе стоит выбраться обратно раньше, чем снова ослепнешь.
Нечего сказать, замечательное напутствие!
Он шёл медленно, нащупывая ногой пол на каждом шагу. Зрение зверя оказалось не такой уж замечательной штукой. Холодный камень внизу виделся сплошной черной полосой. На ней Алька дважды еле удержался на ногах, споткнувшись, а один раз почти провалился в боковой отводок норы. Еле вылез в основной коридор, иначе потерял бы направление к выходу.
Как там сказал Азраил? Не гоню, сам вызвался? Вот уж воистину, язык мой – враг мой!
Алька действительно вызвался помочь дьяволу сам. Когда тот прекратил гоняться за рудокопами и вернулся с края ямы обратно, на свою плиту, то на все вопросы долго отмалчивался. Только раздражённо буркнул, что не дошёл до деревни. С одной стороны, это вызвало облегчение, что люди живы. С другой, его было даже жалко…
– Пообещай, что не тронешь больше эту треклятую деревню. А я взамен помогу тебе освободиться от цепей, – предложил Алька.
– С какой стати? – удивился дьявол. – Клятву покарать всех участников моего оскорбления я дал раньше. Не вижу причин её нарушать.
– Ты достаточно напугал их сегодня. Уверен, что они всё поняли. И раскаиваются.
– Сам-то веришь? – Азраил фыркнул. – Эти могут раскаиваться только в одном случае. Когда я поочередно отрываю им руки и ноги.
Он вытянул из кучи хлама сырую тряпку, вытер лапу. Заметил, как Алька поморщился при виде пятен крови на ткани.
– Ой, да сколько я там убил-то? Троих всего. Значит, с учётом прошлого раза, осталось всего десятка три-четыре. Остальные мне без надобности, но эти… Думаю, года за два перебью всех. Уж теперь-то, когда могу подняться в полный рост!
– А почему вернулся?
– Так плита! У выхода из штольни тяжесть цепей становится совсем невыносимой. А плиту с собой не унести, я пробовал.
– И сколько же ты планируешь тут сидеть?
– А пока всех не перебью. Лишь бы не передохли сами от пьянства и дизентерии. Или пока крысу не словлю.
– Какую крысу?
– Ну крысу. Живёт тут одна. Вот если бы её поймать, я бы в тот же день отсюда деру дал.
Алька подумал.
– Ну вот если слово дашь, тогда я поймаю тебе эту крысу.
– М-дэ? Забавно. А тебе это зачем? На тебе цепей нет, ступай себе.
– Как я из ямы вылезу?
– Совсем не проблема. Тут края рыхлые, не надо быть альпинистом. Немного упорства, и ты свободен.
– И первый же поселенец прирежет меня, решив, что мы с тобой в сговоре.
– Это как пить дать. Но это тоже не моя забота, прояви осторожность.
– Если я не попадусь здесь, меня продадут в рабство в ближайшем городе, документов у меня нет. Я не знаю, что это за местность, как себя вести, куда идти и что делать.
– Думаешь, рядом со мной тебе будет безопаснее?
– Веришь, так и думаю! Пока что я нигде не чувствовал себя спокойно, кроме этой ямы.
– Мда, нонсенс. Человек напрашивается в друзья дьяволу.
– Не в… – попытался возразить Алька, но Азраил не обратил внимания.
– Правильно ли я понял, человечишко? Ты готов таскаться по свету в такой компании только потому, что пожалел этих подонков? Ты почти неделю терпел от них унижения и побои, а теперь, можно сказать, жертвуешь своей свободой ради них? Не просишь меня пойти и разорвать их в клочья? Даже не заикаешься про отнятую у тебя – что там они отняли, скрипку? Наоборот, ставишь дьяволу условие, простить и забыть?