Вдоль горячего асфальта - страница 11

Путешественник выжил — такова была его воля к познанию, а у тех, кто его послал, — воля торговать.

Путешественник не был ни царек, ни дипломат. В Кашгаре, где остались его манжеты и воротнички, в Андижане, Герате, Кабуле, Кашмире, Яркенде у финансировавших путешествие был керосиновый интерес, и путешественнику приходилось разрешать вопросы о новых дорогах керосина.

Потеряв фотографический аппарат, путешественник зарисовал кое-каких солдат и записал их количество. Сейчас он отметил, что племя, мужская половина которого носит одну серьгу, перетянуло на канате племя, сохраняющее обычай кровной мести, и что народец в папахах на две минуты обскакал народец в тюрбанах.

Все это могло пригодиться патрону путешественника, нефтяные баки которого, напоминающие круглые кибитки монгольского завоевателя, были разбросаны по всему миру.

В Пятницкое приходит от тети Ани очередная посылка: брату Михаилу Васильевичу — мохнатые полотенца («будет потеплей, прошу тебя, Миша, обтирайся комнатной водой»), слабенькой Цецильхен — легкая, почти новая тети-Анина шубка, Павлику — фитин и шоколад, а от дяди профессора в ответ на восторженное письмо Цецильхен о Зигфриде и кобольдах — альбом народов Российской империи и сказания о русских богатырях.

Наезжает старый Святогор на сумочку переметную. Пробует погонялкой — не кренится сумочка. Пробует перстом сдвинуть — не сворохнется. Рукой с седла достает — вытянуть не может. Слез с коня, ухватился обеими руками, поднял сумочку чуть выше коленей и по колени увяз, — тут Святогору и конец.

Жаль его, очень жаль!

Рисуется Павлику пятницкий выгон, большая дорога на Станцию — четыре немощеных версты до шоссе.

Елочки по сторонам, а между ними жидкая глина, а в ней — солома и жерди, а случается — смятое ведро, полколеса и даже веник, — все это и есть дорога, и сапога из нее не вытянешь.

Ехал Святогор, как все, ельничком по обочине и наглядел посреди дороги ковровый кошель, должно быть, баба обронила, а к кошелю не подойти.

Тронул кошель прутом — с места не трогается. Пальцем с седла поддел, — да разве подымешь пальцем из глины-то?.. Слез с коня — и по колено — в глину. Кошель поднял, а ног не утянет.

Так от плохих дорог и перевелись витязи на святой Руси. Мысль, конечно, не Павликова, а, вероятно, Семена Семеновича. У каждого свое.

Папа — Михаил Васильевич не только врач, но и фармацевт. За вечерним чаем при лампе развешивает он порошки.

У папы весы такие же, как на мельнице, но у них роговые чашки, а не платформы, окованные железом, висят они не на цепях, а на шнурочках, и не пятипудовики у папы, а игрушечные гирьки-разновесы.

Папины весы — мечта Павлика:

— Можно взвесить каштан?

— Ты же знаешь, нельзя.

Павлик рассматривает альбом.

Не раз прочла мама Цецилия Ивановна подписи под картинками, но вновь и вновь удивляется Павлик черному башлыку и пистолетам аджарца, волчьей шубе и лисьему малахаю киргиз-кайсака, темному халату и косматой папахе туркмена.

Вновь и вновь восхищает Павлика унизанная монетами диадема чувашки, дукаты и рубли малороссиянки, красные и синие бусы, стеклярус металлического оттенка, горячие ленты, яркие маки, мальвы и георгины ее веночка.

Павлик смотрит на девушку Крайнего Севера. В ее косу вплетен малюсенький колокольчик: «Динь-ди-лень — ищи меня». И другая картинка: густая, как сито веялки, сетка из конского волоса закрывает лицо узбечки. «Невидимая — вижу тебя».

Мама Цецильхен раздевает и укладывает Павлика. Он заснул, спит, и у его кроватки — мазанки и сакли, чумы и яранги. По горнице на тихих копытах и копытцах ходят верблюды и ослики. Не стучат когтями пастушьи овчарки, охотничьи и рабочие лайки.

А люди в разнообразных тяжелых и легких нарядах заняты привычным промыслом и ремеслом. Этот пестует гранатовое деревце, а тот ставит ловушку на соболя; тот — резчик по алебастру, а этот — златокузнец. И так приоткрывается Павлику родина от Холодного моря, куда с их Станции бегают вагончики, до границ с Персией, где папины лепрозории, от острова Сахалина, куда папа собирается к каторжанам (побывал же у каторжан врач Чехов), до университетского города на Юго-Западе, откуда муж тети Ани — профессор — присылает на первый взгляд скучные, а потом смотри — не насмотришься книги, и где живет героиня романа — маленькая Машутка.