Вечер первого снега - страница 6
Ветреными непогожими вечерами к шхуне приходило море, и тогда она вновь готовилась к плаванию. Но матросами на ней были только чайки. Мне показалось, что на носу, где еще уцелела часть палубы, мелькает яркое пятно. Точно заблудившийся солнечный луч.
Было еще очень рано. Но летом, в пору белых ночей, время путается. Каждый живет по-своему. Настенька еще спала, а я уже часа два бродила вдоль берега, думая о своем…
Я понимала: то, что произошло вчера у завода, случайность. Нелепая случайность, каких бывает много. Та же женщина в другом настроении не тронула бы Иринку. Не злоба, а чье-то окостенелое равнодушие стало ее оружием. И все равно мне было очень жаль девочку. И тревожно. Наверное, Настенька не зря говорила про ее «фантазии».
Я шла вдоль берега навстречу заре. Поселок скрылся за скалистой грядой. Вокруг меня были только скалы, еще не проснувшиеся кусты, море и утро. Меня всегда привлекало это место. Здесь к самому берегу подступали скалы. Самая высокая из них кончалась похожим на корону зубцом из черного кварца. Ночью возле «короны» спали облака, по утрам она первой видела солнце.
По черным зубцам побежали серебристые тени, облака порозовели и стали тихо таять. Сквозь них — все заметнее проступали острые ребра камней, желтый язык осыпи, кусты стланика.
Здесь редко бывали люди. Памятью о них была лишь мертвая шхуна. Она все еще тонула в предрассветном тумане, и только на носу мелькал живой алый луч… Я не сразу поняла, что это алое платье.
На шхуну забрались дети. Теперь я их видела ясно. На основании бушприта сидела девочка, а чуть ниже — двое мальчишек. Я уже догадалась, кто это, и, может быть, именно поэтому мне очень захотелось узнать, что они здесь делают. Я тихонько подошла к корме. Среди камней еще пряталась ночь. А там, наверху, наступило утро, и платье Иринки было алым парусом, уносившим старый корабль в сказку. Я прислушалась.
— А ты что, не веришь, да? — Иринка быстро обернулась к вихрастому Жорке. Мне показалось, что вихры у него сегодня еще больше перессорились, а веснушки потемнели.
— Да нет… Я что? Я верю…
Толстощекий Тоник только быстро закивал головой и попросил:
— А ты дальше говори… Что дальше?
Иринка посмотрела на море, на туманный шар солнца, встававший у выхода из бухты.
— А дальше этот охотник остался там жить. На острове. И все звери и птицы его понимали, и он их — тоже. И ему уже не хотелось их убивать. Пусть живут… А по утрам он уплывал в море и слушал, о чем разговаривают рыбы. И они ему рассказывали про все, про все, что есть на свете!
Иринка помолчала немного. Потом уже обычным, не «сказочным» голосом добавила:
— Мне так дядя Андрей говорил, я ему верю. Он все знает…
Жорка покачал головой, вздохнул:
— Зря говорил. Теперь самолеты, знаешь, какие? Все найдут. И остров этот давно бы нашли…
Тоник снизу заглянул Иринке в лицо:
— А почему с нами рыбы не разговаривают? Не умеют. И все ты врешь! Мой папа все про рыбов знает, а про это не говорил.
Иринка ничего не ответила, неожиданно вскочила на край борта. Покачалась немного.
— А вам-то слабо! — и спрыгнула. — Пошли лучше капусту собирать, а то скоро море вернется.
Ребята исчезли. Наверное, у них была какая-то лазейка внутри шхуны.
Скоро я опять их увидела, уже внизу. Иринка легко прыгала с камня на камень. Толстый Тоник с трудом поспевал за нею.
Жорка первым нагнулся и крикнул:
— А я нашел! Чур, на одного!
Он поднял блестящую, как мокрая резина, золотисто-зеленую ленту.
Иринка обернулась:
— Подумаешь! Разве это капуста — обрывок какой-то… Смотри, как надо!
Спрыгнув с камня в воду, девочка с трудом потащила к берегу огромную связку. Длинные, чуть собранные по краям листья морской капусты соединялись у одного основания, точно их кто-то нарочно связал.
Мальчишки с завистью смотрели вслед Иринке. Жорка даже бросил свой лист: на что он такой?..
Иринка смеялась, но в огромных ее светлых, как у матери, глазах пряталась обида. Ей очень нужно было, чтобы в ее сказку поверили. И при чем тут самолеты, которые могут все найти?..
Хозяйственный Тоник подобрал брошенный Жоркой лист — все пригодится.