Вечерний свет - страница 56

Чувства и мысли Луи, должно быть, были такими же, как и у каждого из толпы; в груди у него закипала слепая ярость, готовая прорваться наружу, хотя участь Марселя была предопределена им еще полгода назад, была для него решенным делом — спланированным и трезво продуманным до конца. Луи вдруг почувствовал, что, когда он смотрел на Марселя, ногти его непроизвольно впились в ладони.

Женщина лет пятидесяти протискивалась к ним через толпу, растрепанная, с торчащими из волос шпильками: в руках у нее была старая сумка для покупок, которую она держала за одну ручку. Эта женщина первой переступила незримую грань, отделявшую толпу от машины. Запрокинув голову, чтобы взглянуть Марселю прямо в лицо, она стояла перед арестованным и часто моргала, слезы лились у нее по щекам.

— Так это же младший Пьеретты, моей сестры из Карла́, — сказала она.

Толпа замерла в молчании, и тут Луи с захолонувшим сердцем понял, что не боязнь и не сострадание заставляют женщину плакать. Он перевел взгляд на Марселя, который слинял с лица и посерел — под стать той стене, что отделяла сад от улицы; Марсель закрыл глаза, точно заранее знал, что ему сулят эти слезы.

— Ах ты, подлец! — выдохнула она, и голос ее прерывался от сдавленных рыданий. Луи попытался представить себе, какой у нее был голос, когда она в прежние годы приезжала в гости к Пьеретте в ее жалкую батрацкую хижину: добрая тетя, которая всегда привозила из города своему маленькому племяннику то новый ножичек, то кулечек со сладостями.

— Шкура! — снова услышал Луи, и теперь он знал, что не от всхлипываний прерывался голос женщины — в нем звенела всезатопляющая ярость, именно она сотрясала ее, как роженицу.

— Ах, подлец! Несчастная Пьеретта! — продолжала женщина. — Предатель! Убийца!

Слезы текли по ее лицу, ставшему за долгие годы неотличимым от всех других старых женских лиц ее возраста в этой толпе, и одновременно, казалось, внутри ее зреет какая-то мысль. Внезапно она плюнула Марселю в глаза.

— В петлю его, — сказала она тихо, но каждый услышал ее в безмолвной толпе. Люди задвигались. Из задних рядов кто-то крикнул: «Вздернуть его!»

Шарло стремительно рванул дверцу автомобиля и затолкнул Марселя на заднее сиденье. Потом он, не медля ни секунды, включил зажигание, и машина осторожно поползла сквозь расступавшуюся толпу.

Когда машина выбралась на дорогу в Р., Луи скосил глаза на соседа: в лице Марселя на удивление быстро появились прежние цвета и краски. Через секундные промежутки машину накрывала тень от деревьев, тянувшихся вдоль шоссе. «Что же такого особенного в этой физиономии?» — спросил себя Луи. Лицо Марселя было заурядным, добродушным и румяным под шапкой белокурых волос.

— Все в твою честь, — сказал Шарло с коротким смешком. — Ради тебя выкатили из стойла лучший автомобиль.

Черный «мэтфорд» был единственной автомашиной маки, которая ходила на бензине, без газогенераторов; в их прогулке нельзя было рисковать — а вдруг да машина откажет. Для «мэтфорда» проскочить семьдесят километров, до Р., было детской забавой. Машина плавно вошла в поворот, минуя заграждение, и, взглянув на часы, Луи убедился, что обратная дорога занимает у них меньше времени. Шлагбаум был опущен, и Луи из предосторожности приготовил ручную гранату. Шарло сбросил газ и требовательно засигналил. Они чуть ли не черепашьим шагом проползли под шлагбаумом, который поспешно поднял охранник в серо-зеленом мундире, даже не взглянув на машину. Пришли времена, когда солдат или сторож, поставленный на переезде, приучились поступать с оглядкой, а еще того лучше — ради собственной безопасности вообще не замечать, что за машина проскочит мимо поста.

Шлагбаум исчез позади, они приближались к ложбине, от которой строго по прямой шла дорога на Р. Шарло с досадой вздохнул и притормозил машину:

— Нет, ты только посмотри!

На склонах ложбины лесорубы валили лес, и нередко спиленное дерево падало прямо на дорогу. Луи ничего не имел против вынужденной остановки; дорога являла собой картину ничем не тревожимого покоя; напрашивалась мысль, что эти деревья, рухнувшие косо поперек шоссе, лежат здесь с незапамятных времен, постепенно окаменевая на ветру, пригибающем траву к земле. С момента, как заглушили мотор, мужчины не обменялись ни словом. Луи изучал нависшее над ложбиной небо, где ветер гнал фиолетовые облака, трепля их за края. За внешними декорациями ландшафта таилась непрерывная и неуправляемая жизнь; леса, уходящие ввысь, скрывали уйму пещер, питаемых подземными водами, чащоба скрывала лесные поляны и недоступные людям отвесные тропы, на которых, карабкаясь вверх-вниз, паслись одичалые козы. Там, за холмами, думал Луи, мог бы лежать залив с его переменчивой игрою света в утренний и закатный часы; и нигде не видно ни души, разве что иной раз развеваются на ветру подол платья или проблеск обнаженного тела. Луи и Шарло, обливаясь потом и кряхтя от натуги, уперлись в недвижное бревно, лежавшее поперек пути, — они общими усилиями пытались сдвинуть его с дороги.