Вечная отличница: В школе арабских танцев - страница 6

Тут настроение у нее испортилось. Одно дело декларировать свое святое женское право иметь любовника, а другое — реально решиться и допустить до своего навеки погрязшего в супружеской верности прекрасного белого тела чужого мужика. Пусть даже такого привлекательного. А… будь что будет. Поплывем по течению, а там поглядим.

Ксения чуть прикрыла глаза. Ее тело расслабилось в надежных крепких объятиях партнера и отдалось музыке. Если у мужчины такие нежные и сильные руки, то и во всем остальном он должен быть очень неплох! От таких фривольных мыслей Ксения слегка покраснела, удивляясь сама себе: что с ней? Еще пару часов назад она ни за что бы не поверила, что способна воевать на баррикадах! Да здравствует Че Гевара! И Кастро в придачу!

Они грациозно скользили по паркету, Альберт сиял, ловя любопытные взгляды сослуживцев. А Ксения просто не обращала на них внимания. Ей была в радость новая яркая одежда, пьянящее чувство свободы, близость мужчины, который ей нравился. Впервые за много лет она была довольна собой.

Ксения происходила из так называемой «приличной семьи». Понятие это в нашей стране смысл имеет не совсем определенный, но тем не менее для всех понятный. Другое дело, что приличная семья — не всегда счастливая. Впрочем, за порогом дома об этом никто никогда ничего не знает.

Ее отец был веселым человеком, родом из донских казаков, шумным, талантливым, энергичным. В тридцать пять он уже стал доктором и профессором, звездой математики, которому прочили звание академика. Студенты и аспиранты молились на него. На лекции Кузьмина сбегались со всех факультетов, поскольку он обладал огромным ораторским и педагогическим даром: самые сложные вещи умел изложить понятно и непринужденно.

И в семье с ним было легко. Он обожал гостей, застолье, подарки. А больше всего любил свою маленькую дочку, с удовольствием возился с ней: купал, играл, читал ей книжки. Уже лет с четырех отец брал Ксюшу с собой на лекции, сажал в уголке аудитории, давал лист бумаги и карандаши. И говорил:

— Нарисуй мне медведя, который ловит рыбу у водопада!

Ксения к отцовским заданиям относилась ответственно. Полтора часа ребенок сосредоточенно пыхтел, пытаясь представить себе медведя, водопад, рыбу и то, как медведь ее поймал. К концу занятия она изображала некий замысловатый пейзаж. Отец сосредоточенно рассматривал рисунок и требовал пояснений: какой породы зверь — гризли, бурый или гималайский? Где находится водопад? Какую рыбу поймал медведь? Как ему это удалось?

Ксюша старалась ответить как можно точнее, чтобы угодить папе. Тот, внимательно выслушав, резюмировал:

— Молодец, дочка! Ты у меня талант! Будущий Микеланджело!

Рисунок тут же демонстрировался коллегам по кафедре и студентам. Все хвалили девочку и говорили что-нибудь приятное.

Потом отец брал ее на руки или сажал на плечи. Они шли гулять, затем оправлялись в кафе, где ели летом мороженое, а зимой торт. С отцом Ксения чувствовала себя на седьмом небе.

Но наступало время возвращения домой. Оба скучнели, как школьники, прогулявшие уроки, и ожидали неизбежного возмездия за несколько часов безоблачного счастья и свободы.

Бабушка и мама были женщинами ослепительной красоты, которую окружающие практически не замечали из-за вечно кислого выражения их лиц и поджатых губ. Обеих всецело занимало соблюдение приличий и бесчисленных правил, которые дамы сами же устанавливали. В доме не позволялось смеяться, громко разговаривать, бегать, петь. Полагалось вести себя достойно: прямо сидеть, на все спрашивать разрешения, молчать, пока к тебе не обратились, выполнять все, что велено, и самое главное, не иметь своего мнения. Отец, уважавший острое словцо, прозвал жену и тещу «их кислейшества».

Ксения, любившая читать исторические романы, часто думала про себя, что в прошлой жизни бабушка и мама точно служили унтер-офицерами, нещадно муштровавшими бесправных солдат. С ними девочка чувствовала себя злосчастным новобранцем, впереди у которого беспросветные двадцать пять лет суровой службы.

Все стороны жизни были строго регламентированы, поэтому в доме царила беспросветная скука. Домработница Клаша единственная из всех категорически отказывалась подчиняться домашнему уставу, причем увольнения нисколько не боялась. С Ксюшиной бабушкой она познакомилась еще во время войны, когда та совсем молодой попала в их деревеньку в эвакуацию. Изнеженная горожанка погибала от голода и суровости деревенского быта и выжила только благодаря Клаше. Та искренне удивлялась никчемности городских. Когда пришло время возвращаться в Москву, Ксюшина бабушка уговорила Клашу поехать с ней. Та, недолго думая, согласилась. Стояли голодные времена, да и надежды выйти замуж в деревне не было никакой. Из мужиков и парней, ушедших на фронт, не вернулся ни один.