Вечные времена - страница 2

— Ну и пускай уходят, — произнес вслух Оглобля, и волы опять услышали его слова. — Пусть уходят и люди, и собаки, и деревья. Нно-о! Нно-о!

Волы ускорили шаг, но скоро снова пошли медленно и лениво, как и прежде, словно понимая, что он понукал их просто так, по привычке, а не из-за необходимости спешить. Они не знали, куда идут, просто вдыхали холодный воздух, а выдыхали теплый. Дорога шла им под ноги, они подминали ее под себя дыханием и продвижением вперед, не считая шагов, не торопясь, не интересуясь, куда идут и когда вернутся. Но они были уверены, что вернутся, что Оглобля снова отведет их в теплый кооперативный хлев.

— И для чего им эти бочки сдались? — пробормотал Оглобля.

— Не все ли мне равно, для чего, — сам себе ответил он. И добавил: — Что хотят, то пусть и делают! Я их привезу, мое дело привезти, а там…

Он успокоенно затих, равнодушно не замечая ни дребезжанья телеги, ни стука собственного сердца. Теперь он вязал снопы и складывал в крестцы, не считая ни одних, ни других. Крестцы выстроились по обеим сторонам дороги, как до этого деревья, как еще раньше, до них, кукурузные делянки. Уморившись, он разогнул спину и долго пил из большого и тяжелого глиняного кувшина. Вытер губы и не удивился, что уже доехал до виноградника.

Волы сами свернули вверх по дорогу, но скоро на развилке остановились возле зарослей терновника. Повернули назад головы, словно ожидая, что их распрягут. Оглобля узнал это место. Здесь когда-то была нива деда Лазара. Оглобля впервые внимательно посмотрел на волов и решил, что они принадлежали деду Лазару и по навыку остановились именно здесь.

— Да что это я, совсем из ума выжил! — опомнился тут же Оглобля. — Ведь те волы давно уже сдохли.

Он снова огляделся вокруг, не совсем уверенный, что это нива деда Лазара.

— Нет, я не ошибаюсь, — произнес он. — А может, и не она. Рядом с ней росла слива. Нет, орех, он еще высох с одной стороны.

— А сейчас ни ореха, ни сливы! — воскликнул Оглобля. — Зато колючек сколько хочешь!

Волы снова пошли сами, но он все же огрел их прутом по спинам. Теперь они ступали по винограднику, и Оглобля издали увидел три бочки. Соскочил с телеги, но тут же охнул, схватившись за поясницу. С трудом выпрямился, догнал телегу и остановил волов. Они обдали его облаком пара, глядя на него внимательно и спокойно.

— Вы видели людей, собак и деревья? — спросил он у них.

— Ничего вы не видели! — ответил сам себе Оглобля и накинул на них старые мешки.

Огляделся Оглобля и испугался. Вокруг на мерзлой земле серели пятна снега. Колючий кустарник вздымался выше окрестных холмов, за ним расстилался туман, в котором тонуло село. Не было ни поезда, ни людей, ни собак, ни деревьев. Видны были лишь три бочки, и Оглобле пришлось их раскачать, потому что они вмерзли в землю. Затем он дотащил их до телеги, погрузил на нее. А потом сел на телегу и тронулся в обратный путь.

Успокоился Оглобля, потер довольно руки.

Он не был здесь два года. Рядом с его отцом покоился дядя, возле него — тетя, возле тети — другой дядя. Лежали покорные и кроткие в теплой земле, поросшей травой. На ветке акации чистил перышки голубь. К нему прилетела и голубка, и, глядя, как они охорашиваются, Спас вдруг различил и окраску цветков на дереве, и цвет травы. Вдали, в селе, лениво, но упорно лаяла собака. А отец его лежал под вербой, зарытый в земле, и Спас не мог дернуть его за рукав, сбить ему на затылок старую войлочную шапку и сказать:

— Батя!

Он стоял, оглупевший, чувствуя в душе пустоту, перед заросшими травой могилами с одинаковыми деревянными крестами, на которых одним и тем же почерком были написаны имена близких. Тут же была могила и его жены.

— Стояна! — проронил Спас, не слыша себя.

Он произнес ее имя так, как произносил тысячи раз, зовя из хлева или дома, или под каким-нибудь деревом, где она заворачивала взятую с собой еду или завязывала ремешки постолов, чтобы продолжать пахать, косить или окапывать, и в его голосе не было ни гнева, ни боли, ни печали, ни сожаления или сострадания-никаких чувств. Он произнес его так, как если бы сказал, что идет дождь или светит солнце.