Вечный огонь - страница 69
— Академик одобряет. Говорит, если бы не то, что сделали, могло бы произойти непредсказуемое. — Адмирал повернулся боком, положил правую руку на спинку стула, левой медленно прошелся по ряду пуговиц на кителе, словно пересчитывая их. — Не знаю, говорили тебе, нет? Приезжал главком. Побывал на лодке, беседовал со многими, разбирался в случившемся, проводил совещание в штабе флота. Сейчас работает комиссия из Москвы. Наш академик тоже включен в состав высокой комиссии.
— Где лодка?
— Далеко… — Адмирал показал рукой куда-то. — Отвели на завод, поставили в док. Не беспокойся, сделают для экспериментальной все, что необходимо. А ты бери семью и поезжай… Хочешь, с Франческой Даниловной, хочешь, возьми и дочку, с работы ее отпустим. Гляди, как удобнее. Путевки есть. Отдохнешь, отойдешь от забот на свободе. Вернешься, принимай снова корабль.
— Доверяете?
— Вполне.
— Добро, я подумаю.
— Чего же тут думать?..
— То, что произошло, это черта, от которой надо вести новый отсчет, через которую переступить не так просто.
— Что мешает?
— Надо кое-что решить для себя, — уклончиво ответил Мостов. Затем спросил уже другим тоном: — И в лодках не сомневаетесь?
— А ты как считаешь?
— На таких служить можно.
— Наши мнения совпадают. Конечно, нет предела совершенству, как говорят. Техника в наше время быстро устаревает. Будем думать о новом поколении кораблей. Но сейчас пойдут эти, как твоя экспериментальная, ясно, с некоторыми доводками.
Мостов взялся за отвороты пижамы, сильно потянул их книзу, глухим, хрипловатым голосом произнес, будто разговаривая сам с собой:
— Беспокоюсь о памяти погибших…
Адмирал с готовностью ответил, словно ждал такого разговора:
— Делаем все возможное.
— Не просто жертвы случая — герои, выигравшие крупное сражение. Они высокий дух флота. Такие не должны быть забыты…
— Продумай детально все свои предложения, напиши рапо́рт.
— Добро, добро. — Похоже, успокаиваясь, Мостов отпустил отвороты пижамы.
— Извини, к тринадцати ноль-ноль созываю людей. Пора. — Молодцевато поднялся, стремительно удалился.
Мостов встал, прошелся по палате пружинистым шагом, намеренно подражая адмиралу. Заметил с улыбкой: не очень-то получается. Подумал о том, что ему доверяют, ждут его выписки из госпиталя… Тут же засомневался, почувствовал, вроде бы что-то мешает ему принять твердое, окончательное решение. Что мешает? Неужели неверие в себя? Не надломился ли, не травмирован ли случившимся? И не в облучении дело, не в количестве рентген — это забота врачей, не травмирован ли духовно? Не сломлена ли воля? Не растеряюсь ли при новых трудностях, не сдам ли? Сумею найти в трудных обстоятельствах спокойствие и уверенность, решающие успех дела? Не заметят ли подчиненные на моем лице признаков колебания? Ведь я командую кораблем. А корабль в океане — суверенное государство с неограниченной властью командира — абсолютная монархия. Командир — все для корабля, в его руках судьба людей, он один может казнить и миловать, как говорится, волен вести или на гибель, или на победу… До сей поры подчиненные верили ему. А как теперь? Власть сильна сознательным подчинением, власть сильна доверием. Не поставят ли ему в вину случившееся? Если уловит хоть тень осуждения, хотя бы микрон недоверия, он сам потеряет равновесие.
За плечами немалая жизнь. Многое видел, многое пережил. Пора делать строгие и верные выводы. Надо проверять себя, ставя прямые, обнаженные вопросы, судить откровенно и до конца.
— Кто я?
Порой встречал уверенных в себе, но недалеких, от которых ни людям, ни делу нет пользы. Не похож ли я на одного из них?..
Встречал волевых властолюбцев, от которых стонали подчиненные, карьеристов, пробивающих себе дорогу локтями, порой неглупых, даже талантливых, но настолько ослепленных жаждой власти, что теряли голову.
Видел честных и умных людей, способных специалистов, которых вначале почти силой выдвигали в руководство и которые, вкусив прелести власти, превращались в тормоз.
Видел добрых людей, людей сердечных и отзывчивых, которые, возвысившись над другими, переставали их замечать…
— Так кто же я? Среди которых меня искать?