Ведьма по контракту - страница 10
Вскоре посоветовав обращать при заклинаниях внимание на желаемый результат, а не на процесс и пообещав прислать оставшийся шоколад с оказией, Кощей ушел, а мы с Митрофаном остались. И хотя благодаря вчерашней бессонной ночи меня тянуло спать, я все же решилась заняться хозяйством. В конце-концов надо же было выяснить сколько продуктов у нас осталось в запасе. После долгих поисков по сусекам и шкафам мной было обнаружено следующее: килограмм риса, пять банок рыбных консервов, пол палки колбасы типа сервелат, корзина яиц, пол мешка муки, банка растворимого кофе и пачка листового чая. На дворе кроме известного уже огорода, располагающего грядкой морковки, грядкой огурцов, помидоров, кабачков и капусты и небольшим уголком картошки, оказался еще то ли хлев, то ли сарай, в котором проживало пять кур, во главе со своим непонятно где спрятавшимся супругом, и златогривый конь, по имени Сивка-Бурка (имя было написано на табличке). Коров, свиней, коз и овец мной к счастью обнаружено не было. Я, знаете ли, раньше себе не очень хорошо представляла быт Бабы-яги, даже наверное совсем не представляла, и мне как-то и в голову не приходило, что в свободное от поедания Иванов и похищения Марий-искусниц время Баба-яга может заниматься таким тривиальным делом как прополка огорода и выгуливание коня. Да еще во дворе обнаружился некий сруб или как там называются эти вырытые в земле ямы, с удобной лестницей и надежной крышкой. Внутри температура была как в хорошем холодильнике, и полочки тоже вдоль стен. Почти пустые. Почти, потому что на одной из них в гордом одиночестве красовалась непочатая трехлитровая банка соленых огурцов, да стояла в углу кадушка квашеной капусты. Знал бы про закуску, больше выпил самогона. Ну да задним умом все сильны. Убедившись, что еды надолго не хватит, я разыскала бланки заказов, достала из чемодана дорогую ручку, купленную мной специально для новой работы, и принялась составлять свой первый официальный документ. Как ни крути, а с реальностью приходилось мириться.
Я, конечно, повторяюсь, но когда вам за тридцать это простительно. А еще когда вам за тридцать нет ничего более ужасного, чем просыпаться под истошные вопли со двора. Хозяйские дела и бессонные сутки утомили меня так, что даже петух не смог испортить праздника под названием здоровый сон. А потом пришел этот орущий басом некто и все опошлил. Я попыталась укрыться подушкой, но вопли все равно ввинчивались прямо в мозг. Тогда я попыталась к ним прислушаться и понять чего же хочет этот болезный. Орал он примерно следующее:
— Баба-яга костяная нога выйди старая на двор.
Нет, он всерьез полагает, что после такого обращения с ним будут разговаривать? Как бы там ни было, но я стала лучше понимать местную традицию съедать незваных гостей. Забот меньше. Некто продолжал орать. Я попыталась поискать сочувствия у Митрофана, но тот с головой закопался в подушки и одеяло, оставив на поверхности только нервно подрагивающий хвост. Пришлось вставать с печи, лезть за одеждой в погреб (свои джинсы, запылившиеся от частого пребывания в обмороках, я бросила накануне в стирку) и только потом уже выходить на крыльцо, чего видимо и добивался незнакомый мне субъект воздвигнувшийся, а иначе об этой монументальной фигуре и не скажешь, посреди двора. Субъект был, что называется косая сажень в плечах, русоволос и голубоглаз, ума, при такой груде мышц явно небольшого, нравом, судя по бесхитростному взгляду, добр и крестьянского роду. На эту мысль меня натолкнули лапти и простая рубаха, перевязанная веревкой. Впрочем, я могла и ошибаться, местных царевичей я пока тоже не видела. К счастью, увидев меня, субъект свои оскорбления прекратил. Хотя может он считал это нормальным обращением к старой больной женщине?
— Ты кто таков и зачем пришел? — нет, ну интересно же зачем под вашим окном орут с утра пораньше, вдруг поклонник.
— Звать меня Иван — крестьянский сын. А ты старая, прежде чем о деле пытать, сначала напои-накорми, в баньке попарь, а потом и спрашивай.
— А с какой такой радости я тебя кормить-поить должна, иди своей дорогой и я тебя не трону.